а она смотрит на меня, довольная своей шуткой и тем, что я ее слышала.
Мне решительно нравится эта девочка. Думаю, она отвечает мне взаимностью. И не только потому, что открыто конфликтует с матерью.
– Мама, – окликает она, – можно мне сегодня вечером немного побыть с Клем?
Я слушаю, как Мари-Амбр ей отказывает, используя всевозможные доводы: уже поздно, уже темно, если Майме хочется, чтобы день подольше не заканчивался, ей просто надо пораньше встать, в шесть, вместе с солнцем… Но я знаю, отчего она на самом деле так внезапно проявляет строгость.
Мари-Амбр хочет, чтобы вечером ей никто не мешал.
Эмбер хочет, чтобы ночь подольше не заканчивалась.
Как можно дольше.
И чтобы ее дочь не видела, как она напивается.
Да!
Я угадала!
Мари-Амбр оставила Майму в бунгало с планшетом и фильмами, а сама организовала ночной поход в деревню с запасом пива «Хинано» и темного рома «Ноа-Ноа» в рюкзаке.
– У нас девичник, – уточнила она. – Поскольку ПИФ нас покинул.
Как бы там ни было, не думаю, чтобы Янн собирался идти с нами. Вот уж кто встает рано. Я видела его сегодня утром, часов в пять он прошел мимо моего бунгало. Ему тоже не спится, как и мне, с той разницей, что он явно находит в себе силы встать с постели, как только проснется.
Я сомневалась, идти ли с остальной четверкой на эту ночную прогулку, мне больше хотелось заняться своей океанской бутылкой, я попыталась отговориться тем, что побуду с Маймой, но Мари-Амбр не оставила мне выбора.
– Брось, подружка, пойдем с нами! Моя дочь обойдется без няньки!
Я сдалась. Надела джинсовую куртку и штаны с дырками на коленках и пошла с ними.
И вот мы уже сидим посреди деревни, на ступеньках у входа в Культурный центр Гогена. Тут до меня доходит, что мы впервые собрались всей пятеркой. Одни, без писателя, без ребенка, без мужа и без нашей хозяйки.
Здесь нет освещения, но предусмотрительная Мари-Амбр прихватила из пансиона три фонарика. В их лучах пляшет мошкара. А лиц в темноте не разглядеть.
Она позаботилась и о выпивке и теперь достает стаканчики, пивные банки и бутылки. И раздает по кругу.
Я довольствуюсь пивом.
Мари-Амбр тут же предлагает повторить. Направляет фонарь на главный фасад дома Гогена.
– За здоровье ПИФа! И за здоровье Поля!
Луч фонаря освещает невероятные барельефы, украшающие дом. Пять панно из секвойи с изображениями голых островитянок среди цветочных джунглей, населенных собаками и змеями.
– Влюбляйтесь, и будете счастливы, – декламирует Мари-Амбр, читая вырезанные на дереве слова. – Будьте загадочными! Поль все понимал, правда, милая моя?
Мари-Амбр поворачивает фонарь и направляет его на Элоизу, которая испуганно моргает, будто кролик, попавший в свет фар. Она робко согласилась пойти с нами в деревню, а
