яростно чавкающих, утирающихся рукавами пиджаков, рубашек и олимпиек, ковыряющих в носах и в ушах антеннами мобильников или – того хуже! – только что объеденными костями...
К потолку поднимался сизый дым бесчисленных сигарет и лай однообразных ругательств и грубых восклицаний:
– Ты глянь, Лех, бля, он свою мобилу типа утопил в водяре!
– Че, в натуре?
– А винище тут какое цеповое! Жидок, местный халдей, не слабо забашлял. А?
– Шала-а...вва!
– Слышь, Крот, а ты где эту телку надыбал? В блядской конторе, где Паша Горелый заправляет?
– Ссам телка... казззел!!
– Сы.. по...покойствие, гос-спода!
– Отзынь, козел, че ты м-меня торрркаешь...
– Ну-у-у... за дррружбу!
Лица женского пола, которых тут было не меньше трех десятков, не отставали от своих кавалеров: одна, дебелая бабища под центнер весом, вскарабкалась на стол и водрузила на него свою монументальную задницу, которой позавидовал бы средних размеров гиппопотам; вторая засовывала в лифчик бутылку так называемого «Абсолюта»; третья мурлыкала и стыдливо закатывала глазки, в то время как в различные части ее тела вцепилось уже не меньше десятка рук, покрытых татуировками образца «не забуду зону», «бей мусоров», а также простенькими солнышками, якорями и кривыми надписями «Вася» или «Петро – муде с ведро».
– Слышь, Мосек, а про кого ты сейчас тут бутор зачехлял, а?
– Какой еще бутор?
– Ну... про жирного брателло, который глистов хавал для... ну, шобы тама типа похудеть.
– Да это так... фигурально, – сказал Мосек, который уже недурственно набрался винца от Пейсатыча и теперь полировал вино водкой «Абсолют», правда, произведенной не в Швеции, как полагается, а несколькими метрами ниже пиршественной залы.
– Че? Фиг...урально? Это че за тухляк?
– Да про Кашалота он базарил... в натуре, – оторвав лицо от салата, в котором он почивал добрые пять минут, сказал Колян.
– Про... Кашалота?
В рядах куражащейся братвы проскользнул легкий тревожный шепоток: «Про Кашалота?»
Глава 2
Капризы памяти
Владимиру приходилось слышать о Кашалоте: это был один из крупнейших криминальных авторитетов Калининграда, если не самый крупный, и по совместительству бизнесмен, судовладелец и – что в наше время уже не вызывает особых эмоций – член Законодательного Собрания области.
Те бандиты, что сейчас пьянствовали в «Лиссе», наперебой хвалясь своими успехами, были просто мелкими сошками, брехливыми шавками на фоне этого монстра калининградского большого бизнеса.
– А ты что стоишь, как «попка» на сторожевой вышке? – услышал Свиридов чей-то ленивый, пропитанный нотками сытого довольства жизнью голос, и его потянули за руку и заставили присесть.
– Пей!
Свиридов
