style="font-size:15px;"> Пол скрипнул. Я подняла голову и увидела, что кто-то открыл дверь. Полоска света тут же осветила часть зала.
– Ди, ты здесь?
И только поняв, что голос принадлежит Пашке, смогла успокоить участившееся сердцебиение.
– Что-то случилось? – задала я самый странный вопрос.
– То же самое хотел у тебя спросить.
Вскинув голову, я посмотрела снизу-вверх на подошедшего ближе парня. Он ждал ответов на вопросы, а я помнила свое обещание, хотя и не хотела делиться. Признавать, что ты проиграл, всегда сложно. А в этом раунде Север разбил меня в сухую.
– Тебя Леся подослала? – постаралась перевести я тему.
– Она волнуется.
Между нами повисла тяжелая пауза.
– Север? – произнес только одно слово Пашка, и я выдала все, что случилось. Начиная с нашего разговора в библиотеке и до пропавших – поправка – сгоревших, вещей.
Было отвратительно рассказывать о том, что кто-то может быть настолько прогнившим изнутри, чтобы совершать подобное потехи ради. Но, выложив правду, мне стало легче. Хотя до сих пор и потряхивало. Я обняла себя руками, чувствуя озноб. Скорее от нервов, чем из-за холода. Тяжёлая рука опустилась на плечи.
– Мы должны что-то сделать, – повернулся ко мне Пашка, и в его глазах вспыхнула решительность.
– Мы уже делаем, – осторожно освобождаясь от его рук, ответила я. – Смиряемся с паршивой действительностью.
– Очень смешно.
– А вот мне – нет.
Этот разговор – хождение по минному полю. В лучшем случае – бессмысленно. В худшем – опасно для жизни. Не хотела бы, чтобы мой единственный, после Леси, друг пострадал тоже. Ведь Пашка, судя по тому, что я успела услышать, итак не пользовался здесь благосклонностью.
– Я сейчас серьёзно, Ди. Надо что-то предпринять.
Его голос стал громче. В кои то веки, я была рада, что в эту часть зала никто кроме фехтовальщиков не ходит.
– Например?
– Начнём с того, что расскажем в деканате. Сфотографируем шкаф, записку.
– Ты точно издеваешься. Как ты себе это представляешь? Заявиться к ректору с жалобой, что мне нечего надеть, ещё и фото пустых ящиков приложить? Да они рассмеются мне в лицо.
– Я подтвержу твои слова, – уверенно заявил парень. – И Леся подтвердит.
– Я не знаю, Паш. Меня никогда не учили жаловаться.
На секунду я задумалась, что если бы родители были живы, что бы сказали?
Узнав, что кто-то пытается меня обидеть, однозначно велели продолжать бороться. Хотя, что-то подсказывало – они помогли бы. Заступились.
– Ты же знаешь, я просто хочу тебе помочь?
Чувство одиночества в этот момент достигло критической точки. Может напрасно я отвергаю протянутую руку?
Пашка все ещё смотрел на меня глазами, полными огненного рвения.
– Ну хорошо, – ответила я, и мы вместе встали. А потом так же вместе
