Точно, этим завтра с утра и займусь».
Поток моих в высшей степени правильных рассуждений был прерван голосом проповедницы – только услышав его, я вдруг осознал, что минуту назад рука Димеоны исчезла с моего локтя. Обернувшись, я увидел, что девочка стоит посреди оживлённой улицы, возведя руки к небу, и вещает, обращаясь, по-видимому, к спинам спешащих мимо неё прохожих:
– Дикие жители пр оклятого города Кромвеля! Мать леса прощает вас за грехи ваши и посылает меня, чтоб я наставила вас на пути, коими вы сможете вернуться в лоно Её, если оставите сей же час свои злодеяния и начнёте жить по законам Природы!..
Я стоял, как дурак, соображая, что мне теперь делать. Кто-то рядом уже хохотал, кто-то свистел, вокруг проповедницы начинала собираться толпа. Я беспомощно огляделся, посмотрел ещё раз на Димеону – и понял, что единственное, что мне остаётся, – это стоять рядом с нею и ждать.
Глава пятая,
в которой люди города впервые слышат слово Мелиссы
Я распахнул дверь и втолкнул девушку в комнату, сам ввалился за нею вслед и налёг на тяжёлую створку с внутренней стороны. Кто-то уже пытался протиснуться за нами, но не слишком настойчиво – дверь сантиметр за сантиметром поддавалась моему натиску. В последний момент в щель перед косяком просунулась чья-то нога – я с размаху наступил на неё, нога исчезла, дверь встала на своё место, и я смог, наконец, задвинуть засов. Снаружи продолжали кричать и барабанить по тяжёлому дереву. Я прислонился к стене и с наслаждением расстегнул ворот тяжёлой кожанки, чтобы, наконец, отдышаться.
– Ну, как? – с надеждой спросила Димеона, уже сидевшая на кровати – руки сложены на коленях – и смотревшая на меня с выражением прилежной школьницы, только что без запинки оттараторившей свой урок и теперь с волнением ожидающей оценки учителя.
Я посмотрел на неё – на то, как искренне она заглядывает в мои глаза, а ещё – какая она милая и беззащитная в своём новом зелёном платьице, и слова, готовые было сорваться с моего языка, застряли у меня в горле. Вместо этого я сказал:
– Неплохо, Димеона. Для начала – неплохо.
– Они будут теперь жить по законам Фериссии? – всё с той же неугасимой надеждой спросила девушка.
Я посмотрел на неё ещё раз, на то, какой надеждой сияли её глаза, и улыбнулся.
– Пока – нет, – я снял насквозь провонявшую потом охотничью куртку и уселся на кровать рядом с нимфой – иной мебели, не считая стола, в комнатке не было. – Но, если ты будешь продолжать в этом духе, возможно, кто-то из них и задумается о том, что ты говоришь.
Вид проповедницы вмиг сделался жалким, несчастным.
– Но почему? – с невыразимой тоской в голосе спросила она. – Почему? Я же всё делала правильно: я ходила, я уговаривала, я рассказывала, я…
– Видишь ли, – со вздохом принялся объяснять я. – Люди привыкли
