пчёлы в лесу живут – там цветов больше, и мёду, и вообще, в лесу лучше. А ты мне своих пчёл покажешь? Всегда хотела увидеть, как они в домах могут жить – там же тесно, наверное, и цветов нет!
– Покажу, – пообещала Луара, с трудом сдерживая смех. – Только они у меня далеко, в другом городе.
Димеона просияла, шаг за шагом отходя в сторону, словно бы не желая, чтобы мы вспомнили об учинённом ею беспорядке. У меня на языке уже вертелся вопрос о том, что здесь произошло минуту назад, но тут девочка сунула палец в рот и сказала:
– А с мёдом хорошо грюли делать!
– Что делать? – переспросила белая леди.
– Грюли.
– Грюли?
– Угу!
– А что это такое?
– Это лепёшки такие, – пояснила нимфа. – Их Мелисса раньше готовила, когда у неё ещё время было… Хочешь, я тебя научу грюли делать, когда мы пойдём твоих пчёл смотреть? Это несложно, да и тебе, наверное, понравится!
– Обязательно! – ответила дама в белом, более не сдерживая веселья. – Обязательно!
– Эй, гражданочка! – позвал из угла хриплый голос. – А может быть, вы и меня с собой заберёте? Я, разумеется, буду вам весьма благодарен, и всё такое!
Луара продолжала смеяться, словно не слышала.
– Игнорирует, – со вздохом констатировал узник. – Вот, все вы так…
– Димеона! – позвал я, пока наивному существу не пришло в голову вступиться за соседа. – Димеона, скажи: а чем ты тюремщика так напугала, когда мы пришли?
– Ой!.. – друидка в момент покраснела. – Даффи, понимаешь, я ничего такого не делала, просто ты долго не возвращался, и тогда я подумала, что мне можно пока пойти прогуляться. Я попросила того человека, чтобы он мне открыл дверь, а он сказал, что он с радостью, только ключ потерялся, и что если я сама смогу выйти, то могу пойти погулять где мне вздумается, и тогда я подумала…
Наша избавительница громко вздохнула.
– Шутнички, – сказала она. – Взять бы их всех – и…
Наверху хлопнула дверь, и на лестнице послышались быстрые шаги. Я не был удовлетворён ответом друидки, но расспросы пришлось пока прекратить.
В подвал вбежал давешний тюремщик, весь в мыле, держа в одной руке узел с моим барахлом, а в другой – окровавленное Димеонино платье. Встретившись с нечитаемым взглядом Луары, он сразу же стал оправдываться, что, кроме этого, у девушки ничего с собой не было и что ему, конечно, ужасно неловко, но только он должен просить нас переодеться, потому что на одном тюремные шмотки, а на другой – больничный халат, за который командир расписался, и что он бы сам с радостью, но только он ведь человек маленький, и на него потом свесят, так что если не затруднит, то он попросил бы, хотя, конечно, он не настаивает… Луара не отвечала, и под её тяжёлым взглядом служивый в конце концов сдулся и замолчал.
– А теперь мы побежим? – спросил я, когда мы вышли из здания городской стражи: я – в своей верной кожанке, Димеона – в больничной пижаме поверх обнаружившихся
