не желая переходить в задушевный тон. Разговор завертелся на трудностях жизни и неудачах большевиков: Марина, что-то рассказывая, небрежно перелистывала страницы бархатного альбома с серебряными застежками, взятого ею со стола.
– Простите, если я перебью вас, Марина Сергеевна, – сказал Олег, – я вижу в альбоме портрет моей матери. Позвольте взглянуть. Я не знал, Нина, что у вас сохранились семейные карточки.
Марина протянула ему альбом; он взял его, и от обеих женщин не укрылось, что в лице его что-то дрогнуло; Марина бросила на него быстрый и любопытный взгляд и тотчас отвела глаза.
– Возьмите этот портрет себе. Я буду рада подарить вам его, – сказала Нина.
– Благодарю, – ответил он коротко и вынул карточку.
– Дайте и мне взглянуть, – сказала Марина.
Он передал портрет, но как-то нерешительно, как будто не желал расставаться.
– Какая ваша мамаша красивая! У нее прекрасный профиль и такие кроткие глаза. Давно она скончалась?
Последовало минутное молчание, и Марина вдруг почувствовала, что этого вопроса лучше было бы не задавать.
– Княгиня расстреляна у себя в имении, – сказала Нина.
Марина не удержалась от восклицания ужаса:
– Расстреляна? Женщина?! За что?
– Вы спрашиваете? Вы разве забыли, где вы живете? – жестко усмехнулся Олег. – Жена свитского генерала[40], тоже расстрелянного, мать двух белогвардейских офицеров – разве этого недостаточно?
И, обращаясь к Нине, он спросил:
– А портретов моего отца и брата у вас не сохранилось?
– Нет. Они на всех фотографиях в мундирах, я вынуждена была сжечь все карточки, а вчера я занималась тем, что сжигала записочки Сергея. Я стала труслива как заяц, – продолжала она, – по ночам я не могу спать, я все жду, что придут за мной, или за Олегом, или за обоими. Я вскакиваю при каждом шорохе. Это становится у меня idee fixe[41]. Представляешь ты себе мой социальный профиль – ее сиятельство, вдова белогвардейца, у себя принимала другого белогвардейца, только что сосланного, а в квартире у меня… – Она запнулась.
– А в квартире у вас, – подхватил Олег, – проживает под чужим именем третий белогвардеец. Вы ведь это хотели сказать? Да, наша с вами безопасность сомнительна!
Глава девятая
Он ходил в рядовых при большой революции,
Подпирая плечом боевую эпоху.
Нина была убеждена, что несчастливый рок, тяготевший над ее жизнью, имел способность распространяться с нее на всех окружающих близких и даже на живущих с ней под одной кровлей людей. «Не сближайтесь лучше со мной, я приношу несчастье, – часто говорила она. – Радость избегает даже тех, кого я люблю». Старый дворник, единственной отрадой которого были церковные службы, постоянно журил Нину за ее философию, усматривая в ней
Навязчивая идея.
