style="font-size:15px;"> От чего просто необходимо отдыхать, так это от избыточного общения, особенно, если оно мало связано с тем, что вас по-настоящему интересует. Не могу посетовать, что мне в этом отношении как-то необыкновенно не повезло, нет, но, если случаются дни и возможности для отдыха, я, с оглядкой на вышеизложенное обстоятельство, неизменно выбираю одиночество и тишину.
Вот и на этот раз я остановился в небольшом отеле, расположенном вдалеке от всяческой курортной суеты, в стороне от оживлённых трасс и шумливых приморских городов.
Пожалуй, для любителей безмятежного отдыха и невозможно найти более подходящего места.
Мой отель оказался прижатым к скалистому краю ущелья, на дне которого белела известковым руслом высохшая река.
Море плескалось совсем рядом, но ведущая к нему горная тропа шла под таким острым углом, что у меня замирало сердце при каждом прикосновении к гладким камням тропы, вмурованным в утоптанную кембрийскую глину.
Галечный пляж, зажатый с обеих сторон остроконечными выступами, был вполне под стать окружившей его дикой природе: толстые плиты песчаника, густо поросшие водорослями, начинаясь на берегу, далеко уходили в море, а позади пляжа, по отвесному береговому обрезу, струились вниз многочисленные горные ручейки.
Дичь и безмолвие, помноженные на чистое море и хорошую погоду, давали эффект близкий к нирване. Разве что созерцание не было наполнено желанной для просветлённого легковесностью горнего мира, а привязано было к дурманящей плоти земли, смешано с воспоминаниями и фантомами воображения, обостряющими чувства и заставляющими ещё сильнее биться сердце.
Природа, захватившая меня целиком, заставила позабыть обо всём, что ещё недавно мучило и настораживало, волновало и страшило. Досадные нелепости, заполонившие мою жизнь, для этой всепобеждающей природы просто не имели никакого смысла. Соединяя в себе множественность неукротимых стихий, она всё-таки представала передо мною в своём морском обличье: море доминировало и над платом небес, и над вершинами гор, и над цветущей флорой, перетекающей от тенистых дерев суши к каменистому дну – царству подводных мхов и ветвистых кораллов. В её влажном морском дыхании отчего-то чувствовалась пряная горечь терпкого миндаля; и ранним утром, когда пресыщенный солнцем рассветный бриз, превращаясь в лёгкую душистую взвесь, питал всё живое – передо мною осязаемо вырастали ирреальные картины из придуманной жизни, во многом похожей на светлый и забывчивый сон.
Я отчётливо видел белые города, причудливые как кораллы; буйство живой палитры под ногами, по которой я куда-то бреду, точно по огромному вышитому ковру, наблюдая над головой рассыпанные розовые облака, плывущие от гор к туманному горизонту моря.
А, может быть, это мне и не грезилось вовсе, а просто потревоженная случайным гостем стихия открыла для меня свои потаённые миражи. Стоило только чуть внимательнее присмотреться, и вместо прекрасных белых городов обнаруживались известняковые вычурные изломы, исторгнутые наружу из глубинных пластов литосферы, а ковёр под ногами распадался на ажурные узоры трав и цветов, воссоздать которые
