нарыва на миг становится видимой, молнии размазываются по ней, словно топленое масло по поверхности воды – и гаснут.
Без цели и смысла.
Я убеждаюсь в последнем немедленно, с размаху врезавшись плечом в упругую стену.
Бешенство заполняет меня целиком. Если Вселенной суждено быть разрушенной, то это сделаю я, Владыка Тридцати Трех!
Свастика Локапал, раскаленная добела Жаром всего Трехмирья, бешено крутится перед внутренним взором, превращаясь в метательный диск. Огненные плети молний наотмашь хлещут проклятый нарыв, небо дымится пепелищем от погребального костра, гром лавой течет по горизонту, чернокожий день изо всех сил притворяется ночью – а я выворачиваюсь наизнанку, насилуя Свастику, исходя Жаром, стремясь туда, вниз, на Поле Куру, и чужак внутри меня подставляет плечо, тоже мечтая прорваться; нет – дорваться…
Теперь я чувствовал каждой жилкой: для чужака бой, там, внизу, еще не закончен. Он пришел оттуда, и теперь в бешенстве стремится обратно – зачем, незваный гость?! Скажи мне – зачем; скажи мне – кто ты?! И мы прорвемся, потому что нам обоим позарез нужно туда, в гной и сукровицу, потому что сила всех Восьми Миродержцев сливается сейчас с твоей яростью в единый бушующий поток – что в Трехмирье способно устоять перед нашим натиском, кем бы ты ни был?!
Двое становятся одним, жизнь становится танцем, танец – огнем, и воды Прародины горбятся волнами-исполинами в Безначалье, откликаясь на зов.
Мы были на грани победы, но что-то отчаянно мешало нам, и вдруг я, на мгновение ощутив себя чужаком, понял: мне мешает тело! Бессмертное тело Индры-Громовержца! Не будь его – я бы уже давно сражался там, внизу, сумев сполна расплатиться…
Безумие?
Откровение?!
Сбросить ненавистную плоть, как сбрасывает змея старую кожу, ставшую тесной! Разбить вдребезги, уничтожить самого себя, оставив лишь чистую, как пламя, сущность – и тогда наш освобожденный дух непременно прорвется, не может не прорваться…
Свастика Локапал меркнет, рывком, единым махом, и, беспомощно кувыркаясь в воздухе, я осознаю, что был на грани самоубийства!
Может ли бог покончить с собой?!
Не знаю. Но проверять не стоило. А вдруг получится?!
Меня спасли Миродержцы, семеро из восьми. Отбросив от проклятого нарыва, прочистив волной Жара разрывающийся на части мозг, заставив чужака отступить и дав Индре возможность прийти в себя.
Чужак потерял сознание, а я обессиленно упал на кошму туч, глядя на безумие Курукшетры.
Сражение почти остановилось. На флангах кое-где еще завязывались редкие схватки, но большинство людей прекратило битву, и теперь смертные покидали седла, гнезда колесниц и спины слонов; пехотинцы просто садились на землю, положив рядом оружие.
Испугались того буйства молний, которое я только что учинил? – ничего подобного! Вверх по-прежнему никто не смотрел, словно над Полем Куру светило мирное
