он просидел здесь.
Салим тем временем тянется к шее забившегося в угол парня, но в этот момент машина снова виляет, и поднявшаяся было Зандли валится назад, на них, поэтому Салиму остается только ее пихнуть:
– А ну, дай я пролезу и задушу этого засранца!
– Но вы не из-за меня такой ма… Ай!
– Обожаю, – заявляет Рид, разворачиваясь уже целиком, чтобы не пропустить ни одного жеста из игры актеров в этом представлении. – На секунду аж порадовался, что вернулся.
– Если бы ты не вернулся… – начинает Салим, перелезая через Зандли и, судя по шипению, случайно заезжая той локтем промеж ребер. – Отвали, я случайно. Андрей, не пинай меня! Так вот, если бы ты не вер…
– Вы лезете, чтобы ударить меня, почему я не должен защищаться?
– Андрей, заткнись!
Боргес становится коленями на кресло и, положив руки на спинку, хохочет. Зандли, закатывая глаза, выбирается из кучи-малы, Нирмана угрожающе молчит, а когда Андрея таки сдвигают в сторону, становятся видны сияющие праздничными огнями крыши нескольких полицейских машин.
– Андрей, прекрати брыкаться, Рид, придурок, прекрати ржать… – И тут, бросая взгляд на Рида, Салим меняется в лице и перестает пинать белобрысого пацана. Пацан пользуется моментом, отодвигается как можно дальше и прижимается лицом к окну.
– Что это? – спрашивает отвлекшийся Салим, поднимая бровь.
– Где? – спрашивает Рид, поднимая бровь в ответ.
– У тебя. На голове.
Боже, только не снова. Кажется, к концу первого дня пребывания здесь, если их всех не посадят, Рид набьет себе на лбу что-нибудь типа «Отвалите, это мои волосы».
– Моя прическа, – как маленькому, отвечает Рид.
Желтый кружок в небе – солнышко, Нирмана только что подрезала машинку, а у Рида на голове – волосы, которые выглядят нормально.
– Это вертолет? – неожиданно спрашивает пацан.
– Это моя прическа, – продолжает стоять на своем Рид.
– Нет, правда, это вертолет. – И парень тычет куда-то в небо, чуть ли не расплющивая нос о стекло.
Несколько секунд в машине царит тишина, и тогда становится понятно, что на самом деле за пределами машины ни хрена не тихо. И дело не в свистящей под колесами дороге, не в полицейской сирене и не в возмущенных сигналах подрезанных водителей, хотя все это создает мелодичную какофонию погони. Где-то вверху шелестят огромные лопасти и даже кто-то что-то вещает через громкоговоритель.
– Это правда вертолет! – восторженно восклицает Боргес.
Рид оборачивается, чтобы ему подмигнуть.
– Все для тебя, Бо.
– Рид, заткнись, – говорит Нирмана, окончательно превращая автомобиль в реактивное средство для группового суицида: Рид чувствует, как его вжимает в сиденье, – это серьезно, твою мать.
А то
