в самом конце списка.
«Дерзкий» и однотипные с ним «Беспокойный», «Гневный» и «Пронзительный» составляли 1-й дивизиона эскадренных миноносцев Минной бригады. Это были первые «новики» Черноморского флота, построенные «Обществом Николаевских заводов и верфей». Моряки отзывались о них восторженно – корабли были быстроходными, хорошо слушались руля и отличались особой надёжностью полученных из Германии механизмов. Вооружение по сравнению с их предшественниками – эсминцами типа «Лейтенант Шестаков» – было чрезвычайно мощным: три дальнобойных 102-мм орудия Обуховского завода с длиной ствола в 60 калибров и пять двухтрубных торпедных аппаратов. За считанные секунды «Дерзкий» мог дать бортовой залп из десяти 450-мм торпед! Кроме того, корабль при необходимости принимал на палубу до 80 мин заграждения, а для самообороны от вражеских аэропланов на нём имелись две 47-мм зенитные пушки и пять пулемётов «Максим».
Казанцев гордился тем, что получил назначение именно на «Дерзкий», а не на «Гневный» или «Беспокойный». «Вообще, как можно было дать кораблю Российского Императорского флота такое имя – «Беспокойный»? – недоумевал он. – Бес покойный… Ужас! То ли дело – «Дерзкий»!»
– Мы – дерзкие, – говорил мичман о себе и своих коллегах-офицерах знакомым барышням. – Гневные гневят Бога, беспокойные беспокоятся, а мы – дерзим!
После чего Вова-Казанова обычно декламировал популярный в те годы фривольный стишок Константина Бальмонта:
Хочу быть дерзким, хочу быть смелым,
Из сочных гроздей венки свивать,
Хочу упиться роскошным телом.
Хочу одежды с тебя сорвать!..
И это – сорвать одежды – ему легко удавалось. С кадетских времён поразительные успехи Казанцева в делах амурных вызывали у его товарищей восхищение и зависть.
В Морском корпусе они подружились сразу. Трудно сказать, что объединило трёх молодых людей, совершенно разных по темпераменту, характеру и мироощущению. Возможно, каждый из них подсознательно искал в друзьях те качества, которых ему не хватало в себе. Свободное время они часто проводили вместе, и когда кто-то из преподавателей спрашивал: «А где же наши три мушкетёра?», все знали, о ком речь. Конечно же, о Казанцеве, Мунивердиче и Аренсе…
В роду Казанцевых все мужчины были военными, но моряков среди них до Володи не было. Его рано умерший отец служил в крепостной артиллерии, отчим считался крупным специалистом по фортификации и преподавал в московском Александровском училище. Казанцевы владели небольшим родовым имением в Нижегородской губернии, но Володя даже в юные годы бывал там нечасто и только летом; остальное время он вместе с сестрой и матерью жил в Москве, на Таганке, где у отчима была своя квартира. Считалось само собой разумеющимся, что после окончания гимназии Володя будет поступать в Александровское военное училище, однако юный отпрыск, начитавшись Жюля Верна, Станюковича и Гончарова,
