style="font-size:15px;"> Услышав это, я улыбнулся и сказал:
– Кузьмич, это мой страус – собеседник и психоаналитик в одном лице, ищи себе другого. И вообще, не ты ли не так давно упрекал меня за разговоры с ним, крича о дурке и шизе?
– Пипец ты жадный, игрушку для товарища зажал, у меня на душе дерьмово, кошки скребут, закапывая это самое дерьмо, и никак не закопают. Всё достало: люди, обнажившие свои гнилые натуры, нелепые и страшные смерти вокруг, непонятные мифические бабки в красных шлемах. Вот и хочу балдеть, как этот страус, и ничего не делать.
– Да ты через полдня, проведённого без бухла, начнёшь от чертей бегать, а через неделю руки на себя наложишь.
Кузьмич перевел взгляд со страуса на меня и сдался:
– Ладно, ладно, ты выиграл спор, признаю. Хотя это очень обидно, я был уверен, что это трофеи этих охотников, гореть им в аду.
– Я уже думал, что ты сейчас скажешь: «Забирай свои игрушки и не писай в мой горшок, ты мне больше не дружок». Хватит себе голову этим спором забивать, как будто корову проиграл. Всё равно вместе выигрыш разопьём.
– Ну, хоть это утешает. Сколько нам еще до этих ковбоев примерно ехать?
– Двадцать километров осталось. И смотри там такое не ляпни, а то посадят тебя на бешеного быка или что там у них за развлечения раньше были, уже не помню. Помню только, в фильмах у всех револьверы, ботинки с колесиками и обязательные драки, во время которых пианист оживляется и начинает играть бодрую музыку.
Все засмеялись, потом Витя заговорил:
– Я тут посмотрел, как эти граждане, которых мы убили, были вооружены.
Кузьмич не дал ему договорить и смеясь добавил:
– И записал их в буржуев и врагов народа? Стволы дорогие, значит это не рабочий класс, а проклятые капиталисты и угнетатели были, я угадал?
Витя посмотрел на бесцеремонно влезшего в разговор Кузьмича, злобно сверкнув очками, продолжил:
– Угадывать, равно как и думать, – это явно не твоё. Речь шла не о классовой принадлежности, если у них с собой такие игрушки, то что осталось на их базе? А этого мы никогда не узнаем благодаря, как раз, тому, что ты не думаешь, что говорить. Именно из-за твоих неосторожных слов, Берсерк своей кувалдой превратил голову пленницы в кровавую кашу. А нам теперь не узнать, где осталась их база и вещи.
Кузьмич от возмущения перестал дышать, с каждой секундой все больше выпучивая глаза. Казалось, еще чуть, и они выскочат. Потом, сделав глубокий вздох, он заорал:
– Ты, четырёхглазый, самым умным себя считаешь?! Тогда я тебе напомню одну маленькую деталь, которая, судя по всему, отразилась от твоей лысины и не попала в мозг! Именно благодаря мне эта перегидридная курица жила еще пятнадцать минут! Если бы я вас всех не упрашивал оставить одного для допроса, вы бы всех положили! И кто, по-твоему, её спас, накрыв своим телом, чтобы картавый не добил её выстрелом? Ты?!
Витя досадливо поморщился и проговорил:
– Кузьмич, ты вообще умеешь нормально
