собаки и от ядовитой змеи, изготовившейся к нанесению смертельного укуса. В одно мгновенье чудовище пронеслось сквозь профессора и исчезло в застывшей от страха чаще.
Профессор очнулся от беспамятства лишь некоторое время спустя. Он очень удивился своему испугу. Чего бояться, если твари этого мира не могут причинить никакого вреда его телу? Однако, поразмыслив, Гессинг понял, что в психическом плане он все же уязвим.
И увидел Гессинг, что земля растлена, «ибо всякая плоть извратила путь свой на земле».
И подумал профессор, что в том мире, где он живет, генная инженерия при выходе ее из-под контроля может породить и не таких чудовищ, убивающих одним своим видом.
Но не знал он, что главные страхи ждут его впереди.
Ночная поляна в густом лесу была подобна котлу с закипающей в нем зловонной и мерзкой на вид отравой. Никогда прежде профессору не приходилось видеть такого большого скопища калек и уродов. Они держали совет вокруг костра, ругаясь, и перебивая друг друга. Это были не немощные страдальцы, а негодяи, ведущие развратную и разбойничью жизнь. Профессору казалось, что сама природа, потревоженная их появлением, стонала от страха и омерзения. Каждое выкрикиваемое ими слово, каждая их мыслишка резала его телепатический слух гнусной непристойностью. Их пугающе уродливые фигуры в мертвенном свете низко нависшей неправдоподобно огромной круглой луны ассоциировались со страшилками о вурдалаках и прочей нечисти с того света. А багровые блики костра подсвечивали их взгляды зловещим сатанинским огнем. Кто они: люди или дьяволы в человечьем обличье? Каждый из них был под стать чудовищу под названием «исчадие ада». Коллективная энергетика этого агрессивного сброда наэлектризовывала окружающее пространство ощущением опасности.
Внезапно все изменилось. Потоки телепатической скверны вдруг застыли на полусловах и на полумыслях, а ревущие языками пожарища низменные страсти растеклись тонкими липкими струйками боязни. И вслед за этим великий ужас расплылся по всей поляне: в окружении факельной процессии на нее выходил гигант в облике человека-монстра. При его приближении калеки и уроды пали ниц перед ним и затаились, трепеща от робости и обожания. Это был их наисладчайший кумир! Человек-монстр повелительным взглядом окинул своих затаившихся обожателей, а затем указал перстом на профессора и изрек:
– Невидимый! Изойди!
Очнулся Гессинг от яркого солнечного света. Он был на краю все той же поляны, где увидел чудесную стрекозу и диковинного «прыгуна», был насквозь пронизан промчавшимся через него чудовищем-«исчадием ада», до полусмерти напуган разбойниками и изгнан человеком-монстром. Профессор чувствовал себя опустошенным. За сутки пребывания на безопасном расстоянии от ковчега он собрал по крупицам и проанализировал массу сведений, приближающих его к ответам на некоторые
