я не обязан вас извещать, – произнес он, пожимая
плечами, – но я скажу: для вас это едва ли что-то изменит. Ее вы-дадут замуж за австрийского наследника.
35
Юлия Каштанова
Генри непонимающе нахмурился: и история, и книги говорили совсем иное.
– А как же молодой король?
– Хуан Луис Филипп? – парень снова невесело усмехнулся. – Вы
думаете, он ее дождется? – и добавил, с некоторой долей сочувствия
в голосе: – Я бы на вашем месте не брал всё это в голову. Радуйтесь
тому, что вы не будете этому свидетелем, – он сделал шаг в коридор, прикрывая за собой дверь, но задержался на секунду: – Я ничего не
имею против вас, граф, так что можете считать меня кем угодно – пре-дателем, личным врагом – мне всё равно. Я на службе, как и вы. Просто
мы служим разным силам мира сего. И повторяю, даже не думайте о
побеге. Если что-то будет нужно – обращайтесь, оружия я вам не дам и
отпустить не могу, а всё остальное – к вашим услугам.
Вот бы сейчас броситься на наглого мальчишку, одним ударом перебить ему позвоночник, завладеть оружием – а дальше поглядим, чья возьмет!.. Но Генри даже не пошевелился. Он лишь
молча проводил взглядом тюремщика, который вышел и захлопнул дверь. Он слышал, как ключ повернулся в одном, затем в другом замке, потом по коридору простучали шаги…
Генри дождался, пока они затихнут в глубине казематных коридоров, а затем с едва слышным стоном сполз по стене, закрыв
лицо руками. Боже! Что он натворил! «Элка, Элка!.. Ты называла
меня «одним из благороднейших людей»! Как ты могла так во мне
ошибиться? Я же предал и тебя, и друзей! Какой же я после этого
«благородный человек»? Скотина ты распоследняя, Генри, вот ты
кто!» – корил он себя. Ведь обещал, клялся охранять подругу от
всех опасностей, доставить ее в Мадрид… А теперь он в тюрьме, в
ожидании эшафота, а она – неизвестно где, в лапах каких-то негодяев, а он решительно ничем не в силах ей помочь, а им – помешать!..
Замуж за австрийского наследника! А что с ней на самом деле сделают?
Она ведь – борец, она будет сражаться всеми доступными и недоступными способами. А они будут ее шантажировать его хладным
трупом? Да он скорее сам удавится, когда узнает, что кого-то из его
друзей вынудили к гнусностям, играя его жизнью!
На душе у Генри было омерзительно. Он думал что там, на
дороге, была крайняя степень, но теперь знал, что нет предела со-36
Второй шанс для героя
вершенству. Стыд и боль, перемежаемые мерзостным ощущением
совершенного злодеяния и бессилия терзали сильнее, чем пыточ-ные орудия палача. Хотелось взвыть, но сил не осталось, и давать
повод для злорадства врагам он тоже не желал. Как же быть? Надо
