Reality is too hard. I have lived my life in a dream and now it's too late to wake up. [58, p. 303–4].
Оценка своего состояния в момент речи составляет содержание следующего внутреннего монолога, синтаксическая структура которого (восклицательные предложения, номинативные конструкции, риторические вопросы) как нельзя лучше отражают весь «ужас» положения, в котором оказался герой из-за своего легкомыслия:
He sank down in a shabby miserable heap in the road, murmuring to himself in his despair, "It's all up! It's all over now! Chains and policemen again! Prison again! Dry bread and water again! Oh, what a fool I have been! What did I want to go strutting about the country for, singing conceited songs, and hailing people in broad day on the high road, instead of hiding till nightfall and slipping home quietly by back ways? O hapless Toad! O ill-fated animal!" [31, p. 155].
Внутренний монолог может использоваться и как способ осмысления отношений с другим человеком, отношений к его словам и поступкам. Например:
Upon the whole, she was equally contented with her view of his feelings.
"He is undoubtedly very much in love – every thing denotes it – very much in love indeed! – and when he comes again, if his affection continues, I must be on my guard not to encourage it. – It would be most inexcusable to do otherwise, as my own mind is quite made up. Not that I imagine he can think I have been encouraging him hitherto. No, if he had believed me at all to share his feelings, he would not have been so wretched. Could he have thought himself encouraged, his looks and language at parting would have been different. – Still, however, I must be on my guard [7, p. 199].
Этот внутренний монолог возник в сознании героини после расставания с предметом своих увлечений, т. е. после ситуации интерперсонального общения. Такое соотношение межличностного и интраперсонального общения типично для внутреннего монолога как сложной, развернутой во времени формы внутренней речи. Конечно, возможен и внутренний монолог по поводу непосредственно воспринимаемой чужой речи, но лишь после завершения этой речи, т. к. нельзя вести сложный процесс создания развернутого высказывания одновременно с ее восприятием. Сложные речевые реакции индивидуума на внешнюю речь (внутренний монолог или внутренний диалог) могут осуществляться лишь в том случае, если в разговоре возникает пауза – случайная или намеренная. Автор художественного произведения, как правило, акцентирует тот факт, что индивидууму требуется некоторое время, чтобы собраться с мыслями, т. е. произнести внутренний монолог, а потом озвучить результаты своей мыслительной деятельности. Например:
I listened to my father in silence, and retained for some time of offering any reply. I revolved rapidly in my mind a multitude of thoughts, and endeavoured to arrive at some conclusion. Alas! To me the idea of immediate union with my Elizabeth was one of horror and dismay. I was bound by a solemn promise, which I had not yet fulfilled and dared not break; or, if I did, what manifold miseries might not impend over me and my devoted family! Could I enter into a festival with this deadly weight hanging round my neck and bowing me to the ground? I must perform my engagement and let the monster depart with his mate, … My promise fulfilled, the monster would depart forever. Or (so my fond fancy imaged) some accident might meanwhile occur to destroy him and put an end to my slavery forever [73, p. 209].
Столь продолжительный внутренний монолог (две трети которого мы не приводим в данном фрагменте текста) вызван желанием отца героя обвенчать его со своей воспитанницей, девушкой, в которую молодой человек пылко влюблен уже многие годы. Смятение и даже отчаяние, звучащие в каждой фразе его внутреннего монолога, объясняются критическим положением, в которое персонаж сам себя поставил, создав ужасное чудовище – Франкенштейна, ставшее кошмаром всей его жизни.
Стоит подчеркнуть, что краткое простое реплицирование все-таки является более типичным случаем реакции индивидуума на непосредственно воспринимаемую чужую речь.
При описании внутреннего монолога как фрагмента художественного текста могут использоваться следующие критерии: степень контаминации субъектно-авторских перспектив, направление движения речемыслительной деятельности персонажа, субъектный диапазон, объем репродуцируемой внутренней речи.
В работе Р. Хамфри "Stream of Consciousness
