нашла.
– Слушай, высади меня уже и езжай куда ехал.
– Так я тебя домой вообще-то вёз.
– Вот, мой дом здесь.
– Врёшь.
– Не вру.
У него начинает звонить телефон, и он сразу отвечает. Кстати, по громкой связи. Из динамиков в машине мелодично льется женский голос.
– Никита, ты уже прилетел?
– Да, мам. Я же отписался.
– Я думала, заедешь.
– Я утром. У себя на квартире останусь.
– Хорошо.
– Папе привет.
– Передам.
– Спокойной ночи. Ложись спать, мам, я ж к вам не поехал, будить не хотел.
– Да я всё равно не сплю, работы выше головы. У нас новый проект, ты же знаешь, нужно лично отсматривать.
– Знаю. Удачи тогда вам.
– Ты в машине, что ли?
– Я на громкой!
– Никита, сколько раз просила не говорить за рулём.
– Хорошо.
– Откуда едешь?
– Да так, с пацанами посидели.
– Опять Денис гулянья устраивает?!
– Ага.
– Ладно. Не отвлекаю. Будь осторожен.
– Как всегда. Пока, мам.
Женский голос пропадает.
Маменькин сынок, блин. Меня корёжит, а ещё я вспоминаю свою маму. Она была невероятно красивой, доброй, а потом, потом случился этот приступ. Скорая не успела, а уже тогда бухающий отец тупо на всё наплевал. Валялся на диване, убуханный в ноль, и храпел на весь дом. Я тогда всех соседей оббежала, скорую вызвала, сидела рядом с мамой, пока она умирала на моих руках.
Отворачиваюсь, смотря в боковое зеркало. В глазах встают слёзы. Вытираю лицо рукавом куртки, пытаясь натянуть улыбку.
– Так куда ехать?
И чего он пристал? Раздражает. Диктую ему адрес, в желании побыстрее избавиться от его присутствия, и, пригревшись в тёплом салоне, сама не замечаю, как меня вырубает.
Просыпаюсь, лишь когда кто-то трогает моё плечо. Аккуратно так. Подскакиваю на сидении, больно ударяясь головой о крышу машины.
Тру макушку, смотря на этого… Никиту.
– Приехали, – он сидит, облокачиваясь на руль.
– Спасибо.
– Не за что.
Никита внимательно осматривает двор, освещённый тусклым светом фонаря.
– Ты здесь живёшь?
– Что, нравится домик? – смеюсь, открывая дверь. -Адьёс амигос.
Шлю ему воздушный поцелуй и топаю домой.
В квартире воняет перегаром. Морщусь, кидая куртку на стул в прихожей. Грею чайник и, налив крепкий чёрный, запираюсь у себя в комнате. Чай пью пустой, ни сахара, ни печенюшки не завалялось нигде. А шоколад я захомячила ещё в обед. Переодеваюсь в спортивный костюм и, завернувшись в одеяло, наконец-то ложусь в кровать.
Ненавижу зиму и весеннюю оттепель. Она холодная, а в этой квартире с неясно каким отоплением её чувствуешь по-особенному. Сырость, холод,
