могу найти. Как сквозь землю провалился, честное слово. А ведь у него в папке осталась моя торжественная речь и не только моя, но и товарища Садюкина. Как же я теперь говорить-то буду? – Теперь уже Ворохватов не кричал, а просто жаловался, как маленький.
Наступила долгая пауза, во время которой в сердцах всех без исключения курсантов происходила серьезная борьба. С одной стороны они были рады, что с Ворохватовым случилась неприятность, потому что, честно говоря, Ивана Арнольдовича они не очень-то любили. Но с другой – Ворохватова было жалко, ведь ему предстояло выступать не только перед курсантами, но и перед многочисленными гостями. К тому же от его выступления зависела репутация школы милиции, а уж это действительно было святым.
– А хотите, мы вам поможем речь написать? – наконец предложил добрый Федя.
– А вы разве умеете? – недоверчиво посмотрел на него Ворохватов.
– А вы нам приблизительно расскажете, о чем нужно писать, а мы все сделаем, – подхватил идею Ганги Веня.
– Да я… – неожиданно замялся Ворохватов. – В общем, мне эту речь жена написала, у нее такие вещи всегда хорошо получались.
– А вот это уже плохо, – сочувственно покачал головой Кулапудов. – Ну, вы хоть приблизительно помните, о чем там говорилось.
Ворохватов надолго задумался, а потом произнес:
– Кажется, что-то о нравственности, морали и о том, как помогает наша школа все это поддерживать.
– Понятно, – обрадовался Веня. – Вот из этого и будем исходить. Через час мы вам, Иван Арнольдович, эту речь подготовим. А вы пока попробуйте все же Глеба Ефимовича разыскать.
– Смотрите у меня, – погрозил пальцем Ворохватов и вышел из комнаты.
– Федя, куда же Мочилов-то подевался? – подскочил к Ганге Антон Утконесов, едва за Ворохватовым закрылась дверь.
– Не знаю, – расстроено протянул Федя. – Говорил же я вчера, надо его до дома проводить.
– Это вы о чем? – вклинился в разговор Веня, подозрительно глядя на друзей.
Феде ничего другого не оставалось, кроме как рассказать о вчерашнем праздновании дня рождения капитана Мочилова.
– Ну вы даете, ребята, – восхищенно протянул Кулапудов, когда Ганга закончил свой рассказ. – Самому Ворохватову штукатуркой в лоб залепить – это вам не пирожки трескать. То-то я смотрю, у него шишка во весь лоб.
– Ага, тебе смешно, а нам не очень, – надулся Федя. – Да еще и Мочила куда-то запропастился.
– Не переживай, – похлопал по плечу Гангу Дирол. – Похмелье у него, наверное, но к построению точно заявится.
– И если даже не заявится, то ничего страшного, речь мы Ворохватову и так напишем, – оптимистично заявил Кулапудов, после чего заметался по комнате, отдавая приказы: – Пока все собираются, Дирол будет мне помогать, а остальные пусть вносят свою лепту по мере возможности. Никто не стал спорить с Веней. Так уж повелось в группе, что принимал и отвечал за все важные решения обычно Кулапудов, что он и делал в этот раз.
Когда уже основная часть речи
