только был способен, хотя душа моя клокотала от гнева. Я встретил взгляд Эмили, глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться. Я теперь не тот человек, что прежде. Не пристало мне обращать внимание на выходки какого-то отребья.
Джека мы нашли на берегу в числе прочего содержимого «Елены», что вынесло приливом. Даже море исторгло его из своей утробы. Корпус корабля, сидящего на скалах, тогда еще возвышался среди волн, будто морское чудовище, наступающее на берег. Мачты рухнули в момент столкновения, корпус стащило с рифов, а затем бросило на соседнюю скалу уже другим бортом. Разверзшаяся оскаленная пасть пробоины чернела над водой, и в первое время мне все виделось, как Джек вылезает из этой дыры и бросается с отчаянием в волны, они подхватывают, накрывают и топят его. Потому вначале я испытывал тайное чувство вины по отношению к нему. Мы должны были осмотреть корабль, прежде чем отправиться на берег, там мог остаться кто-нибудь еще, думал я. И тут же возражал себе – как знать, может Джек покинул судно гораздо раньше нас, может он был среди моряков, которые пытались спастись на шлюпках. А может быть они бросили его так же как нас. Никто из них не уцелел, чтобы рассказать нам, что произошло, а вот Джек выжил, но не спешил пролить свет на события той ночи. Он назвал лишь свое имя и больше ничего. Кажется, он был одним из матросов «Елены». Во всяком случае, не из числа пассажиров или их слуг – судя по внешнему виду и манерам.
Прежде я думал, что кроме нас троих никто не спасся, и поначалу очень радовался, что мы нашли Джека – вдвоем нам будет легче. Но радость моя была преждевременной. Джек оказался ленивым грубияном и беспробудным пьяницей. Он только пил ром и сквернословил. А сквернословил он много и с удовольствием, будто ему всю жизнь запрещали это делать, а теперь он вдруг узнал, что безнаказанно может говорить все что угодно. Мне тошно было смотреть на его сальные спутанные волосы и заросшее до самых глаз лицо. И потому, хоть процедура эта была не из приятных, я тщательно брился каждое утро. Холодной водой, без мыла, порядком затупившейся бритвой, доставшейся по наследству от одного из несчастных пассажиров «Елены», я скреб свое лицо, лишь бы не стать похожим на Джека. Еще древние римляне считали цивилизованным лишь того, кто чисто выбрит, и самому мне казалось, что пропусти я хоть раз свой утренний ритуал, тут же перестану быть приличным человеком.
Только однажды Джек соизволил помочь нам: когда строили плот, чтобы добраться до останков корабля и добыть из них хоть какие-нибудь припасы. Помню, тогда меня удивил пыл, с каким он взялся за дело, но потом я понял, что главной движущей силой его желания добраться до «Елены» был ром.
Мы сделали в тот день два рейса на «Елену», забрали всю провизию, какую нашли, одеяла, бочки, кое-что из одежды, инструменты, кое-какую кухонную утварь и, конечно, три бочонка рома и еще два ящика этого пойла в бутылках. А уже на следующее утро посвежевший ветер и поднявшаяся волна утопили нашу «Елену», наградив нас напоследок зрелищем бурлящей в водовороте воды и оставив на поверхности лишь множество обломков, да и те потом разбросало на многие мили вокруг. Помню, я думал тогда, что может быть, один
