золотистого цвета кувшинки, которыми было усеяно всё мелководье, заставляли неотрывно смотреть на себя, как бы гипнотизируя и приговаривая при этом: – А ведь ты даже можешь прикоснуться к нам, а не только смотреть издали со своего холма! Сядь же в лодку и плыви скорей сюда. Тебе будет хорошо с нами!
На поверхности озера всегда бурно протекала жизнь: шмели, оводы, слепни, мошка и комары, казалось, соревнуясь друг с другом, кто первый попадёт в рот проворному окуньку, тучами носились над водной гладью. Из воды то и дело выпрыгивала рыбёшка, ловя свою глупую пищу, или же сама, спасаясь от прожорливых травяночек, которых на Мелком было такое количество, что они свободно попадались на удочку на хорошего жирного червя, если последнего тут же не заглатывал прожорливый окунь.
Безразмерными, доходившими до самого берега, кругами означала себя крупная рыба, которая, кстати, не интересовала дядю Толю совсем, так как ещё в свой первый приход на Мелкое, послушав про это озеро рассказы, он дал себе слово – на ямах не рыбачить.
– В остальном, здесь беду ждать не откуда, – говаривал дядька, – уж больно райское место.
Вот на этом самом райском месте, в вечерний час и заканчивался очередной рыбацкий день двух неутомимых рыбаков-энтузиастов, которые ради того, чтобы посмотреть на эту красоту, готовы были шагать пешком по тайге тридцать с лишним километров, не считая ста километровой поездки на маленьком таёжном мотовозике по узкоколейной железной дороге. И того от ближайшего рабочего посёлка их отделяло полторы сотни верст, а до районного центра, где была ближайшая мало-мальски приличная больница было ещё три раза по столько.
Но в сторону лирику, вернёмся к нашим героям. Поставив последнюю самоловку, рыбаки отправились в избушку готовить ужин и отдыхать. Спать оставалось совсем немного, так как северные июньские ночи были названием риторическим. Солнце, не успев скрыться за верхушки столетних елей, тотчас же стремилось выскочить из-за них в том же самом месте, где закатилось.
Восход и закат отделяли считанные часы. А для настоящего рыбака, которыми дядя Толя и Санёк себя, несомненно, считали, было делом чести – не пропустить вечернюю и утреннюю зорьки. Потом можно было хоть весь день спать или купаться на мелководье, но зорьки – это святое.
Однако, природа и биочасы делали своё дело, и спать всегда хотелось, именно, на зорьке, особенно утренней. И особенно трудно вставал всегда дядя Толя, потому как имел привычку – хряпнуть вечерком под ушицу русской водочки за три шестьдесят две (другие алкогольные напитки он не признавал).
В избушке пришлось делать «невынужденную паузу». Котелок, который был у них и чайником и кастрюлей для приготовления ухи, оказался занят. Пришедший на отдых в их логово Борода (так звали местного грибника и рыболова, промышлявшего на Глубоком – соседнем озере) с удовольствием воспользовавшись их посудой, готовил себе из исключительно белых грибов суп.
– Ну, всё приехали, блин, теперь не жрамши придётся
