на руку, сняв для удобства самоловку с шеста. Как только до якорька, по подсчётам Санька, осталось метров пять-шесть он почувствовал какое-то странное напряжение бечевы. Снасть пошла с натягом. Было такое ощущение, что он всё же тянет какую-то корягу.
Медленно-медленно он начал выбирать на себя бечеву. Уж очень не хотелось ему сейчас нырять за якорем. Снасть поддалась и медленно стала подниматься со дна.
– Блин, чёртов окунёк. Похоже, отменную корягу тащу.
При этих словах кепка, которая и так еле держалась на чубастом лбу паренька, резко поднялась вверх вместе с волосами. На него из воды смотрела щучья башка! Никак не меньше чем голова трёхгодовалого быка Арсения из соседней деревни, только вытянутая и приплюснутая с двух сторон.
– Ну что? Поиграем? – сказала щука. – Кто кого, как думаешь? Кто не спрятался, я не виновата! – И с этими словами она показалась Саньку вся.
Тело Сани сразу застыло как каменное, язык онемел, глаза не мигая, как стеклянные, смотрели на рыбину.
Щука же (а это была именно Тень) размером никак не меньше самого Санька, а может быть и больше, но уж толще – это точно, решила все сделать одним мгновением.
Она резко дернулась в сторону, отчего парень чудом остался на плоту, так как броды (сапоги с отворотами по самые «помидоры») зацепились за жердь плота и он успел упереться ногами в стопорящее бревно. Дальше он помнил все на автопилоте.
Щука таскала его по всему озеру. Несколько раз она меняла направление, перепрыгивала через плотик (плотик-то не ахти какой был, надо было дядькин брать, но кто ж знал-то), стараясь при этом хвостом сбить его с плота, но Санёк все время держался за бревно-стопор, как привязанный, и никакая сила уже не могла его от него оторвать.
Он бы уже давно отпустил эту дуру, подобру-поздорову (себе дороже), но нож при первом же её ударе ушёл под воду вместе с кошелём (кошель он потом выловил, а нож так и не нашёл, побоялся в воду лезть), а без него перерезать бечёвку было нечем.
Неизвестно чем бы закончилось это состязание, если бы не проснувшиеся мужики.
Подгребая на своем плотике к смертельно перепуганному Саньку, дядя Толя приговаривал: – Говорил же тебе, не заезжай на ямы! Эх, племяш-племяш, не слушаешь ты меня никогда. А в этом деле двух раз не быват.
Борода за всем происходящим предпочёл наблюдать с берега, мирно покуривая самокрутку и, приговаривая, – Лохнеско чудовище он поймал что ли? Как таскает! Как маленький катер! Ай, нехорошо это, нехорошо! Можно тайные силы озера потревожить, оно потом будет мстить за это.
– Обрубай верёвку, Толя! Слышь, чё говорю? Обрубай!
– Но дядька был ещё более, упёрт и азартен, чем его любимый племянник.
Он воспользовался моментом, чтобы снять снасть с руки паренька и закрепить её на бревне и уже предвкушал, как он достанет этого гиганта, как вдруг всё успокоилось.
Бечева была свободна.
– Оборвала, такую верёвку оборвала, – выдохнул Анатолий,
