ему кошмар, который так предательски залез в него уже под самое утро.
– Ну, дурь, – мелькнула мысль, – поспать нормально не даёт.
Он перевернулся на другой бок и попытался вновь заснуть. Но в этот момент тяжёлый удар обрушился на его голову, и он понял, что уходит из этого мира навсегда.
Утром врачи Воркутинской зоны констатировали, что в бараке номер шесть от кровоизлияния в мозг скоропостижно скончалось сразу трое заключённых. Ни один из них не имел ни родных, ни близких, поэтому руководство зоны приняло решение – хоронить их на тюремном кладбище близ каменоломни.
Четвёртого заключенного, который оказался под утро в тяжелой коме, решено было отправить в Москву в Склифа, так как в столице у него жила тётка (единственный родственник), которая сразу же откликнулась, согласившись приехать и сопровождать больного до Москвы, хотя, как вы понимаете, необходимости в этом никакой не было. Фамилия зека была Ко́зел.
Наступала весна 2003 года. На смену «Рыбам» спешил «Водолей», и Россия, которой этот знак покровительствовал вот уже двадцать тысяч лет, пыталась зацепиться своими маленькими только что проступившими корешками хоть за что-нибудь, чтобы, наконец, выполнить до конца свою историческую миссию и выступить главной цементирующей силой в этой беспощадной и безжалостной битве Добра и Зла.
Глава 8
– …убей мою подругу, убей мою подругу, убей мою подругу. Если не сумеешь, я помогу. Из-за неё мы ходим по кругу… убей, убей, убей… – Сознание возвращалось медленно: —… убей мою подругу, убей, убей, убей…
– Да, хоть бы ты её, што ли, вже вбыл, – сказал Внутренний Голос, почему-то переходя на одесский диалект.
– А почему я? Чуть что сразу, Федя, Федя, – обиженно засопело Сознание, пытаясь понять в чем дело и, как всегда в таких случаях, затягивая время. Одновременно оно, усилием силы воли, привлекая для этого только правое полушарие и давая, тем самым, левому отдохнуть по максимуму, до последней секунды, пыталось включить интеллект и открыть один, опять же, только правый глаз.
Почему Штирлиц, просыпаясь, открывал всегда только правый глаз, он не знал.
– Интуиция, наверное, – подумал он, когда поймал себя на мысли, что внимательно осматривает комнату одним правым глазом.
На самом деле, это был его основной прокол. Он никогда не умел прищуривать правый глаз, и, в результате, всегда его лишался. Один и тот же прокол, если он повторялся дважды, отбрасывал Штирлица всегда в восьмой уровень, и ему вновь и вновь приходилось проходить все семь кругов ада заново.
– Из-за неё мы ходим по кругу, – донеслось до сознания вновь, – убей, убей, убей…
– Не понял? – на Штирлица внимательно смотрела Пузачёва.
– А она чё здесь делает? Я, вроде как, уже у себя? Неужели догнали? – молнией пронеслось в голове. Но тут включилось левое полушарие.
– Фу, ты чёрт! Опять жена, уходя на работу, не выключила телевизор.
Пузачёва
