мужчине, которого я встретил вчера на дороге.
– Что ты делал на проезжей части? – строго спросил он, когда я сел к нему в машину.
– Нечаянно вышло. Я переходил дорогу, машину не заметил.
– Неправда. Ты стоял, – возразил Соломон.
– Извини, – пробормотал я. – Я был зол и шел, не разбирая дороги.
– Очень скверно, – отрезал Соломон. Я, конечно же, подумал о том, что он начнет меня ругать за то, что я мог оказаться причиной аварии. Соломон добавил: – Что ты не в состоянии контролировать свои эмоции.
«Хорошо тебе указывать. Жизнь прожил и не слабо, судя по машине. Чего б теперь не порассуждать-то о моих эмоциях, когда я и так насдерживался столько, что только на луну не выл порой», – обиделся я и промолчал, уставившись в окно…
– Куда мы едем? – очнулся я.
– Я еду к себе домой, – спокойно ответил он, делая ударение на первом слове.
– А я? – поинтересовался я, мгновенно сбитый с толку его интонацией, и тотчас же понял, насколько глупым получился мой вопрос.
– Ты, очевидно, едешь ко мне домой, – расхохотался Соломон, довольный своей небольшой ловушкой. Он представился: – Соломон.
Я смутился.
– Тебя зовут Сергей, – ровным тоном продолжил он, словно назначая мне имя.
– Да? – опешил я от неожиданности.
– Да, – подтвердил Соломон, смеясь. Я растерялся окончательно, но Соломон, заметив и это, пояснил: – Ты работаешь в моем ресторане.
У меня запылали щеки. Я совсем не ожидал встретить своего работодателя. Трудился я барменом третий месяц, благодаря доброте душевной моего напарника. Но доброта не бывает бескорыстной, поэтому за то, что он дал возможность работать без документов, я отдавал половину своего заработка товарищу. Денег хватало, и я не стал заострять свое внимание на природе человеческого участия в чужих трудностях. Единственное, что меня напрягало, это то, что напарник вынуждал меня недоливать напитки, в коктейли подмешивать более дешевые ингредиенты. Он корректно настаивал на том, что раз есть возможность заработать, то ее нужно использовать по максимуму, и каждый месяц увеличивал свою долю. Изворачиваться, лгать, выкручиваться, выискивая любую выгоду – мне было противно, но выбор между гордым голоданием и теплым местом, я нехотя, но сделал в пользу последнего. А сейчас я ехал в машине хозяина заведения, где нелегально работал и, получается, воровал.
«Не обеднеет, впрочем», – попытался я себя оправдать перед собой, но безуспешно. Я решительно был убежден, что так поступать нельзя. Но во мне все равно боролись два мнения. Одно, шаткое, о том, что этот мир не приспособлен для достоинства, и другое, твердое – что я слаб для успешной жизни.
Мы остановились, Соломон вышел и открыл ворота. Когда мы заехали внутрь, то сначала я не увидел дома. Мы еще проехали с полкилометра по асфальтированной дороге, рассекающей сосновый бор с ковром из душистых
