широкоплечий старик в потрепанной куртке, собиравший со стола разложенные веером карты. Заготовитель приветливо помахал рукой. Илья пригляделся к обернувшемуся старику. Окладистая, белая, как у Деда Мороза, борода, нависшие над глазами густые брови, большая бородавка под носом.
– Дед Борис, вы? – с надеждой спросил Илья.
Старик нахмурился.
Илья не заметил этого и продолжал, радостно улыбаясь.
– Ну, не помните? Я Илья. Вы с моим батей на рыбалку ходили, меня с собой брали изредка! Уже лет семь прошло или восемь…
– А, Илюха! – хлопнул себя по лбу дед Борис.
Улыбка, обнажившая прокуренные желтые зубы, вышла у него несколько растерянной. Старик оценивающе оглядел Илью. Нижнее веко левого глаза дернулось.
– Помню, помню, – приговаривал он. – Возмужал, а, мóлодец!
– И вы, я смотрю, все еще в строю! – засмеялся Илья, пожимая широкую ладонь.
– Что притащил-то, Илья? – окликнул Ефимыч.
Сборщик чаги тут же понурился и с виноватым видом протянул заготовителю два гриба.
– Да вот… Только эти и отыскал.
– Не грусти, парень, еще повезет, – подбодрил дед Борис, хлопнув Илью по плечу. – Ты ко мне завтра приходи, расскажу тебе про местечко, где чага водится. Чаю попьем, и вообще.
Он хитро подмигнул. Или это снова веко дернулось? Илья не обратил внимания, удивленный такой щедростью, и забормотал:
– Вы откуда про то место знаете? Много там чаги? А чего сами не собираете?
– Так я каждый пень знаю, Илюх. Лесник я или кто, а? – с ноткой обиды ответил старик.
Он перетасовал карты, но раздавать не стал. Бросил колоду на стол, тяжело поднялся и шутливо отдал честь хозяину конторы.
– Бывай, друже! А тебя, парень, завтра жду, – ткнул он пальцем в грудь Ильи и, посмеиваясь, побрел к двери.
– Он у тебя часто бывает, Ефимыч? – спросил Илья, как только захлопнулась тяжелая дверь.
– Редко. Обычно у него встречаемся, в карты играем. Сегодня я не мог отлучиться, вот он и пришел. А что?
– Да изменился он… Старость, наверно.
– Старость, старость. Последние два года совсем того, – Ефимыч многозначительно покрутил пальцем у виска. – То деревенских не узнавал, то забывал, как в дурака играть, будто из дремучего леса впервые к людям вышел.
– Склероз, – с печальным вздохом заключил Илья.
– Или маразм, – откликнулся заготовитель. – Но ты все-таки сходи к нему, может, и правда, заветное место покажет. С лесника не убудет, а нам с тобой – выгода!
Дед Борис слукавил: чай они с утра не пили. Сразу двинулись в чащу. Старик вел Илью по заповедным тропам, где изредка попадались кабаньи и заячьи следы. Пахло хвоей, прелой листвой и смолой, а небо держалось на колоннах старых сосен, на капителях из темно-зеленых крон. Ветки молодой поросли и колючей малины цеплялись
