Но не забывай: ты всё ещё мой жених. И все свои шуры-муры проворачивай тайно. И предохраняться не забывай, окей? А то не хочется, знаешь ли, лечиться после всяких.
– Вон! – рычу я как неандерталец и выталкиваю Тинку в шею за дверь. Туда же летит её верхняя одежда от кутюр. С наслаждением щёлкаю замком.
Да, я не джентльмен. Никогда им не был. И пусть скажет спасибо, что я и так её долго терпел. Пора заканчивать этот идиотский фарс с помолвкой.
Глава 14
Варя
Вычеркнуть и забыть. Я вообще не знаю, что это было. Он слишком напорист, этот Илья Драконов. А я растерялась что-то. Голову потеряла. Ведь видела, что он за фрукт. Серьга в ухе, джинсы и обаяние из всех щелей. Повелась, как дурочка. Поддалась на приманку. Но с кем не бывает – что теперь об этом думать.
Хуже всего – я почувствовала себя униженной, когда его стерву увидела. Мне до неё как до космоса. А ему как раз такая подходит. Мальчик-мажор и элитная сука из заповедника гоблинов. Каждой собаке своё место. Я своё знала отлично, поэтому дала задний ход – и только меня и видели.
Дома я долго стояла под душем, смывая послевкусие долгого дня, зато спала отлично и наутро чувствовала себя как всегда: бодрой, энергичной, готовой сворачивать горы.
Ванька Драконов на уроке сидел тихо, словно ему пошептали. Подозреваю, отец поговорил с ним по душам. Но подобные затишья – перед бурей. Сидел он мрачный, кусал губы и сопел, яростно черкая ручкой в тетради. Но когда прошлась по классу, проверяя, как мой 6-А справился с заданием, никаких фигвамов у Драконова не обнаружила. Он наконец-то дописал упражнение до конца. С ошибками, но явно старался.
– Молодец, – похвалила и машинально хотела погладить по голове, как я с другими детишками делала. Есть у меня эта привычка – прикасаться, поощряя. Драконов дёрнулся от меня, как чёрт от ладана и зыркнул глазищами так, что я руку за спину спрятала. Лучше, конечно, его не трогать, не нарушать хрупкое перемирие.
Но рано я радовалась: после шестого урока меня снова позвал глас Зевса-громовержца. Головомойка по средам – это становится традицией. Небось Дракониха прилетела – дым из ноздрей. Но я ошиблась.
– Вот, полюбуйтесь, Варвара Андреевна, – шевелит клочковатыми бровями Лев Моисеевич, – ваши ученики устроили драку посреди урока. Молодую учительницу до истерики довели. Травмировали вашу коллегу, между прочим.
На слове «травмировали» я зависла. Они что, бедной географичке нос разбили? Или фингал под глаз поставили?
– Ваня, Егор, что случилось? – сверлю взглядом Драконова и Михайловича. Фамилия у него такая. Михайло̀вич. Он ещё без конца повторяет для тех, кто путает: «Я не Миха̀йлович, а Михайло̀вич! Это не отчество, а фамилия!».
– А что Егор, что как сразу, так Егор? – голос Михайловича даёт петуха, срывается в подвизгивание, отчего становится смешно, и очень тяжело удержать губы на месте. Лев Моисеевич закашлялся. Видимо, тоже проняло.
– Что
