сидят наши отцы.
Только закиданы тряпками.
Да уж. Наверное, ночевать на траве у дерева – и то не самое худшее. У кого-то жизнь «с комфортом» похуже, чем наша «без комфорта».
Озадаченно жму плечами и отхожу.
Облокачиваюсь на стену, пока Эйна трепетно расплавляет тряпки обратно. Дальше еще одна такая же деревяшка. Тоже в тряпках.
Калеб, все это время стоящий ближе к пороге, видимо набирается смелости. Потому что, еще пару раз глянув на сестру, что занята «постелью» подходит ко мне:
– Если хочешь, можем сесть на мою – и указывает на ту деревяшку дальше.
– Давай – бесстрастно киваю.
Мне без разницы куда.
Лишь бы поесть, попить и свалить отсюда нахрен.
– Вода у вас есть? – уточняю.
– Конечно.
Он вскакивает и, схватив плетенную пиалку уходит в ту комнату, куда ушла Найна. Приходит уже, наполнив ее до краев.
Жадно выпиваю все до капли, после чего прошу еще.
– Разом нельзя – останавливает Эйна, наблюдающая за нами, когда Калеб уже готов ринуться за второй порцией – иначе вырвет. А я только с утра пол помыла.
Скептично хмыкаю, глядя на пол.
Калеб неловко топчется, после чего все-таки приносит еще одну порцию и отдает ее моему отцу. Тот благодарит.
Они уже болтают с Эдоном вовсю.
Насколько могу слышать, не вникая в разговор – рассказывают друг другу, как сложилась их жизнь после Бойни.
Как выживали, чем живут сейчас.
Первым болтает Эдон, так что, полагаю, главная часть еще впереди. Когда тот поймет, что мы не случайно набрели сюда, спасаясь от Них – а что это наш образ жизни.
Для безопасников нет ничего хуже вечных путников.
Они считают нас настолько же безумными, насколько мы их.
Калеб вновь усаживается рядом, выжидающе глядя на меня. После чего все-таки спрашивает:
– А как там?
– Где?
– Снаружи.
– Калеб! – тут же одергивает Эйна.
– Отстань – фыркает он – сиди сама на своей кровати, своей чистой задницей и не вмешивайся, когда мужчины разговаривают.
Я давлюсь от смеха, когда Эдон, умудрившийся услышать это краем ухо, грозно осекает сына:
– Калеб! Чтоб я такого не слышал.
– Я ничего не говорил.
– Зато я все сказал – испепеляет его взглядом и, добившись, пока сын повинно опустит голову, вновь возвращается к разговору с моим отцом.
Однако, Эйна умудряется дать отпор и без посторонней помощи.
Едва тот вновь отвлекается, она перевешивается через заслонку, отделяющую две кровати, и шипит брату:
– До «мужчин» у тебя еще не скоро дорастет.
– Пошла ты! – пылит он громче нужного.
– Калеб!
Эдон опускает всей тяжестью свой кулак на дощечку, за которой они сидят.
Все мгновенно замолкают.
Даже
