выдал ее с головой. Такого не пропустила бы даже мертвая лицевая камера виар-шлема.
– Ну и как у вас в целом? – спросила она, стараясь говорить настолько беспечно, насколько могла из себя выдавить.
Увы, я знала, что она брешет в каждом звуке. И она тоже это знала, и тут же вспылила:
– Не надо! Не говори! Я…
– Яна, послушай, – сказала я. – Тебе не за что извиняться.
– Я не извинялась.
– Собиралась. Не надо! Я знаю. Я вполне понимаю твой интерес. Я тебе так скажу – это очень странное место, и быть тут большое испытание. А он… – я запнулась. – Он и вправду стал другим, я думаю… Не знаю, почему так вышло. Он, конечно, воевал, но я пока слабо себе представляю, как оно у них тут устроено со всеми этими копьями, заклинаниями. Но что-то его изменило. Он стал внимательнее, тоньше. В то же время он работает на разведку, которая занимается черт-те чем. Про административную часть и слышать не хочет. Только представь себе это! Но при этом он, конечно, временами…
– Перестань, – вдруг попросила она.
Я замолчала. Я не видела этого, но, судя по тону голоса, моя собеседница побледнела. Кажется, она получила больше информации, чем рассчитывала. Черт. Нельзя было ничего говорить. Надо было придерживаться старой практики – беседовать только о работе.
Некоторое время мы сидели молча. Потом я встала, сделала себе чашку чая и вернулась на место. Яна сидела сгорбившись на табуретке. Мне было ее жалко, конечно. И себя мне было жалко с учетом тех новостей, что она принесла.
– Была у меня одна идея, – сказала она вдруг хриплым голосом. – Я с ребятами проговорила, и они думают, что, в принципе, такую штуку можно сделать. Точно неизвестно, как отреагирует игра, но попробовать можно.
Я замерла, не донеся чашку с чаем до рта, поставила ее обратно на стол.
– Какая идея?
– В Фантазию нельзя встроить камеры, потому что не до конца ясна даже разметка пространства внутри существующей нейронной сети, – Яна неожиданно блеснула профессиональной лексикой или чем-то, что хотя бы звучало, как таковая. – Но мы можем локализовать модели людей в игре. Теоретически ничто не мешает нам перехватывать поток визуальной информации, который кодируется известным нам способом, перед тем как попасть в оцифрованные мозги людей, – в этом смысле игра ничего не изобретала. Теоретически мы можем пустить в эти каналы и свой собственный поток. Понимаешь, к чему это я?
Я не понимала. Пока что ничего не понимала.
– Это довольно рискованная затея, потому что вообще-то игра очень тщательно следит за своей автономностью. Но если это будут не множественные камеры, а всего-навсего один канал, то, возможно, никаких серьезных последствий не будет.
Я протестующе подняла руки.
– Постой! Я не поняла. Ты хочешь что-то транслировать в мозги местного жителя из реала?
Яна кивнула.
– Если так трудно отправить послов в Фантазию, следует задуматься над тем, чтобы пригласить послов
