как она растерялась и обрадовалась. Как заколотилось у нее в груди, когда Светка ей на кухне шептала, что он давно уже просил ее познакомить с ней – Натальей. Что, мол, на работе к ней подойти невозможно. Строга и неприступна. А в быту, может, оттает. Вот и оттаяла, да настолько, что забыла о приличиях и позволила ему залезть себе под платье. И оставила в своем доме малознакомого мужика, и дожидаться вроде и не просила, а намек прозвучал в ее вопросе. А дождется ли он ее?…
Дом, куда они приехали, был огромным, очень красивым и очень дорогим. Высокий забор. Ворота и калитка на замке, домофон. Хоть одно утешает: посторонний проникнуть в дом не мог. Стало быть, если это не несчастный случай, а убийство, то преступник в доме.
Ладно, разберутся, что там и кто.
Врач «неотложки» курил на ступеньках, бесстыдно усыпая окурками дорогой мрамор. Хмуро с ними поздоровался, выразительно посмотрел на часы. Наталью его неудовольствие нисколько не тронуло. Тоже еще пострадавший! У него, между прочим, дежурство, а вот у нее…
А у нее, может, личная жизнь только-только начала устраиваться, а кому-то тут отравиться приспичило. А кто-то еще недоволен тем, что ждать пришлось. Конечно! Мог бы сидеть себе в ординаторской, пялиться в ящик и тискать за коленки какую-нибудь сестренку медицинскую, а вместо этого ждет вот тут в метель. Приблизительно это сквозило из хмурых глаз врача «неотложки».
И он в пострадавших, скажите, пожалуйста! А она?! Она нет?! У нее, между прочим…
Господи, ну что она заладила, в самом деле! Личная жизнь, личная жизнь! Настраиваться она у нее начала! Могла бы давно уже и определиться к ее-то тридцати пяти годам, могла бы и с мужем жить, если бы не взбрыкивала в свое время. А то он начнет возмущаться тихо, что любимую супругу из-за праздничного стола выдернули, а она в психоз ударялась. И орала, как ненормальная: не нравится – до свидания! Не нравится – пиши рапорт!
Все думала, что он ее, такую мудрую, красивую и длинноногую, не оставит. Что так и будет терпеть всю жизнь и работу ее, и характер вспыльчивый, и полуфабрикаты в холодильнике, которые сам либо жарил, либо разогревал.
Ан нет, Наталья свет Евгеньевна, не выдержал ее благоверный. Сбежал к заместителю главного бухгалтера в фирме, где работал программистом.
Сбежал постыдно, поджав хвост, когда она на очередной вызов уехала посреди ночи. И не было-то ее всего полтора часа, не больше, а он все успел. Успел и вещи собрать, и одеться, и записку прощальную к холодильнику пришпилить. И даже постель успел заправить, умник!
Она потом поняла, что все заранее было подготовлено: и сумка с вещами упакована, и записка написана. Глодал лишь болезненный интерес: как долго зрело в нем это решение, когда он начал ей изменять с этой бухгалтершей? Не просто же так он посреди ночи к ней завалил с пожитками? Здрасьте, примите?…
Нет, конечно! Крутил интрижку, еще живя с ней – с Натальей. Бухгалтерша, видимо, начала деликатно наседать, манить, зазывать. У супруги ума и интуиции не хватило все это вовремя почувствовать и среагировать. Это в работе
