это же так просто! Нет, знаете, порой я на самом деле удивляюсь тому, что мы со Скарлет родственницы.
– А, ты об этом. Ну да. Я, конечно, постараюсь. Буду все время думать о чем-то важном. О распределении ролей в нашем спектакле, например.
«Ну-ну, – подумала я. – Ты сегодня весь день с самого утра только об этом и думала – а что толку?»
– Ладно, – продолжила Скарлет, опираясь на меня, чтобы взять с туалетного столика гребень с серебряной ручкой. Он достался ей в наследство от нашей мамы. – Рассказывай, что интересного произошло за то время, пока меня здесь не было.
– Ничего, – ответила я, чувствуя, как у меня от вранья теплеют щеки. – Сплошная скука.
Глядя в зеркало, Скарлет принялась расчесывать волосы, такие же темно-каштановые, как и у меня.
– А знаешь, – неожиданно сказала она. – Ведь наша мама могла причесываться этим гребнем перед этим самым зеркалом. Странно, да?
– В этой самой комнате? – скептически откликнулась я. – Нет, это вряд ли.
– Нет, я не про комнату. Просто она причесывалась перед зеркалом здесь, в Руквуде. Мурашки по коже, верно?
Я встретилась взглядом с отраженными в зеркале глазами сестры и кивнула. В прошлой четверти мы со Скарлет обнаружили, что наша дорогая покойная мама не могла быть тем, за кого себя выдавала. Она умерла вскоре после нашего с сестрой появления на свет. Разумеется, мы отлично знали и ее имя – Эммелина Эйдель, и дату ее рождения. А потом увидели это имя и дату на памятной табличке, установленной возле школьного озера, в котором 26 февраля 1914 года утонула ученица Руквудской школы Эммелина Эйдель. Она утонула более двадцати лет назад, то есть задолго до нашего рождения. Мы выяснили, что наша мама действительно училась здесь, в Руквуде, но при этом она не могла быть Эммелиной Эйдель, утонувшей в школьном пруду по вине бывшего директора мистера Бартоломью.
Скарлет прекратила причесываться и опустила взгляд на гребень, который держала в руках. На серебряной ручке были выгравированы мамины инициалы – Э.Г., или Эммелина Грей (Грей – это фамилия нашего отца, за которого она вышла замуж).
– Каждый день вижу этот гребень… – сказала она. – И думаю о маме. Пытаюсь понять, кем же она была на самом деле. Какой она была… И смотрит ли она сейчас на нас с тобой с небес.
– Не знаю, – ответила я, чувствуя пробежавший у меня по спине холодок. – И не уверена, что мы вообще когда-нибудь узнаем об этом.
Сестра положила гребень на стол, внимательно посмотрела на себя в зеркало и негромко спросила:
– Она могла бы гордиться нами, как ты думаешь?
– Тем, что тебя оставили после уроков сразу по трем предметам? За один день? Не думаю.
Скарлет сердито фыркнула, встала со стула и сказала, толкнув меня в плечо:
– Ладно, шевелись, отличница. Пойдем съедим ужасного жаркого.
Я улыбнулась и подумала, что, если у мамы был такой же характер, как у Скарлет, она была приметной личностью в этой школе.
