но даже я их ощущала всей кожей. Казалось, меня обволакивает счастливой негой, и охватывает блаженная невесомость. Хотелось, чтобы она говорила и говорила, не переставая, неважно какие колкости. От её волнующего глубокого голоса даже по ушам бежали мурашки. Я опомнилась и осадила себя. Надо будет почитать на соответствующую тему. Мне вовсе не нравилось подобное подавление воли. Что касается графа, у него просто не было против неё шансов. Ни у одного мужчины не было.
– Равен, – мягкий голос, несомненно, был призван позлить супруга ещё больше, – приведи Эрселлу и Микаэля. Их общество порадует графа куда больше моего.
– Да, миледи.
Камердинер, вышел из-за стула графа и, нахохлившись, заковылял к выходу. Она могла бы поручить это любому из слуг, но послала за детьми калеку. Проводив насмешливым взглядом его неловкую фигуру, графиня снова повернулась к мужу.
– Как видишь, я сегодня кротка, как овечка.
Пока мы ждали – вернее, я ждала, а господа ужинали, – леди Фабиана изображала интерес к моей персоне.
– Так, вы, значит, сиротка?
– У меня есть родители, миледи.
– Но вы ведь воспитывались в интернате?
– Таковы правила, миледи.
– Значит, вы их не видели… фактически с рождения?
– Да, миледи.
– Так они, возможно, давно умерли?
– Мне это неизвестно, миледи.
– А вы так болезненно худы по природе, или вас там дурно кормили?
– С нами хорошо обращались, миледи.
– Как вы находите моего супруга?
– Простите, миледи?
– Он ведь красив, не правда ли? Вряд ли вы видели таких в своём интернате.
– Там раздельное обучение, миледи.
– Вы не ответили на мой вопрос.
Щеки запылали, я взглядом воззвала к помощи графа, но наткнулась лишь на холодное любопытство. Так мальчишки смотрят на растянутого на камне лягушонка.
От неловкости меня избавил вернувшийся камердинер. Он вел за собой мальчика лет девяти и девчушку года на два младше. Лицо наследника было неприятно рыхлым и напоминало творожный пудинг. Глубоко посаженные глаза-изюмины лишь усиливали это сходство. Под тонкой просвечивающей кожей ветвились синие прожилки. Но надменное выражение не уступало материнскому. Девчушка же была просто загляденье: темные кудряшки и фарфоровое личико, ласковые глаза цвета каштанового меда. Пожалуй, только руки слегла длинноваты.
– Микаэль, подите-ка сюда.
Мальчишка подчинился матери, но плечи его передёрнулись. Ему уже сейчас не нравилось следовать чьим бы то ни было приказам. Из него выйдет идеальный наследник.
Леди Фабиана смочила краешек салфетки в графине с водой и стёрла с его щеки невидимое пятнышко.
– Где вы так вымазались?
Голос строгий, но я поняла, что это лишь видимость. На деле же она искала предлог, чтобы приласкать
