сь приходить в участок вовремя, и хотя каждое утро Марк давал себе зарок встать на полчаса раньше, на следующий день повторялась та же самая печальная история.
В шестьдесят восьмого полицейском участке Нью-Йорка сержант Марк Лэнгтон был самым молодым сотрудником. Он совсем недавно закончил академию, мечтал о том, чтобы приносить пользу обществу и бороться с преступниками. Над энтузиазмом Марка порой посмеивались и подкидывали ему работенку поскучнее. Он ворчал про себя, но слушался, не сомневаясь, что наступит день, когда он станет настоящим детективом и будет разгадывать одно головоломное дело за другим.
Напарником Марка был Чак Рейнолдс, сурового вида мужчина, обремененный слишком высокими процентами по кредитам и капризной женой. Чак постоянно сетовал на то, что заработки в полиции невелики, а жизнь дорожает с каждым днем и что пора бы подыскать себе более прибыльную работенку. Но Марк был уверен, что без своей работы Чак не проживет и дня. Рейнолдс знал свое дело и не зря считался одним из самых лучших полицейских участка.
Но как бы Марк ни стремился к подвигам, на их с Чаком долю выпадали в основном дела мелкие, пустяковые, вроде ограбления подростками книжной лавки или уличных драк между подвыпившими студентами. Марку грезились громкие убийства, преступные сообщества, мафиозные разборки, а приходилось работать с карманными воришками и несовершеннолетними хулиганами. Мирная и спокойная – вот как характеризовал Чак Рейнолдс их работу, а Марка раздражало собственное бездействие.
День, который перевернул всю жизнь Марка, начался как сотни других до него. Запыхавшийся Лэнгтон влетел в участок и плюхнулся за свой стол. Очень вовремя, потому что через пару секунд в помещение вошел лейтенант Уолш, который славился своей строгостью. Уолш немигающим взглядом обвел комнату, разделенную тонкими перегородками, убедился, что все сотрудники на месте, и пошел к себе. Марк с облегчением перевел дух.
– Опять повезло тебе, малыш, – съехидничал Джо Дойл, веснушчатый толстяк, сидевший напротив Марка. Несмотря на ранний час, он поедал огромный гамбургер, ни капли не заботясь о своей фигуре.
Марка передернуло. Он работает здесь уже больше года, а до сих пор не может избавиться от дурацких прозвищ. Малыш – еще одно из самых безобидных. Другие, например, Красавчик, были гораздо неприятнее.
Марк Лэнгтон искренне не понимал, почему его считают привлекательным. Отражение в зеркале постоянно убеждало Марка в обратном. Высокий и худой, он немного сутулился, чтобы казаться меньше ростом. У него были небольшие, глубоко посаженные глаза, широкие чувственные губы, из-за которых в детстве он удостаивался и более обидных прозвищ, нежели Малыш или Красавчик. Пожалуй, единственным, что нравилось Марку в себе, были аккуратный прямой нос и густые темно-каштановые волосы. Но разве этого достаточно, чтобы считаться красивым?
В школе девочки не особенно жаловали Марка, предпочитая более мускулистых и развязных одноклассников, и он привык смотреть на себя глазами подростка, не сознавая того, что между пятнадцатилетним мальчиком и двадцати пятилетним мужчиной лежит огромная пропасть. Марк много лет увлекался йогой, и его тело давно утратило подростковую неловкость и худобу. Великолепно развитые мышцы, поражающие не своим объемом, а красотой и пластичностью, мальчишеская грация без мальчишеской неуклюжести – все это заставляло девушек на пляже долго смотреть Марку вслед. Впрочем, он редко появлялся на пляже. Ему было жаль тратить время на подобные пустяки.
– Смотри, застукает тебя Уолш… – Толстяк Дойл шутливо постучал пальцем по столу. Перемазанный кетчупом и горчицей палец оставил грязный след, но Дойла это не смутило. – Тебе не поможет даже твоя хорошенькая мордашка.
Марк скривился, но промолчал. Отвечать на подобные тупые шуточки он считал дурным тоном, а его злость только обрадует Дойла.
– Марк, дело есть, – хмуро бросил Чак, подходя к столу Лэнгтона.
Толстяк Дойл тут же отвернулся от Марка и с удвоенным прилежанием принялся за свой бутерброд. Связываться с Рейнолдсом он не любил. В отличие от Марка Чак мог припечатать крепким словцом.
– Что случилось, Чак? – спросил Марк, стараясь казаться серьезным, сообразительным и деловым, хотя на самом деле ему хотелось налить себе крепкого кофе и блаженно подремать на стуле еще минут десять.
– Ограбление выставки, – скучным голосом сообщил ему Рейнолдс. – Все остальные заняты, и эту ерунду снова спихнули нам.
Напарники переглянулись и печально вздохнули, Чак – потому что был по натуре пессимистом, Марк – потому что предчувствовал нудную рутинную работу.
– Вот, почитай, пока я покурю, – пробормотал Чак, передавая Марку тощую папочку с делом. – А потом поищи информацию по этой выставке. Может, что интересное попадется.
Марк открыл папку. В ней был подшит один-единственный листок – заявление потерпевшей стороны. Некая Магдалена Мэриголд, единоличная
