себя чувствовать. Я, если месяц не исповедуюсь, такой камень на душе ощущаю. Просто глыба лежит. И радость жизни пропадает. Ничего не хочу. Пить начинаю. Исповедоваться, брат, обязательно надо.
– Я исповедуюсь, – пообещал я.
– Это хорошо, душу себе облегчишь.
Часа через два мы наконец добрались до Брайтона. Машину запарковали возле залива. Ветер с океана дул горячий. Солнце жгло так, словно намеревалось прожарить все вокруг.
Неподалеку за столиком сидело несколько мужиков и с увлечением играли в домино.
– Рыба! – один из них бахнул костяшку на стол и радостно захохотал.
Я заметил, как он воровато огляделся, достал из-под стола бутылку пива «Балтика» – и жадно припал к ней.
– Русские, – отметил Юрий. – Бля, ну хули так себя вести? Хули распивать на улице, если нельзя. Не понимаю я таких.
– Эй, – заорал нам доминошник, лакавший пиво, распознав в нас соотечественников. – Закурить не найдется?
– Ну епты, – проворчал Закидон. – Пошли отсюда.
Мы молча проследовали мимо.
«Балтика», кстати, по-моему, единственное пиво, которое можно было купить в американских магазинах. В основном, все пили «Бад», то бишь «Будвайзер». Я пробовал его – мне оно совсем не по вкусу.
Мы миновали несколько кварталов, прошли мимо русской «Аптеки», «Кафе» и книжного магазина для русских, – вывески были на нескольких языках, и всюду слышна была русская речь, – и остановились напротив лавки «Потомственная гадалка».
– Нам к гадалке, что ли? – удивился я.
– Нет. Но через нее удобнее в дом зайти. А то он, пожалуй, нам не откроет.
Гадалка сидела на первом этаже дома. Рядом был подъезд, оборудованный пандусом. Это означало, что в доме живет инвалид. Неважно, какого размера дом, неважно, сколько в нем инвалидов и обыкновенных жильцов, если лендлорд, хозяин квартиры, сдает ее инвалиду, он должен сделать пандус. Или жилец, наняв адвоката, сдерет с него три шкуры.
Мы зашли в заведение «потомственной гадалки». Она оказалось дамой в возрасте.
– Здравствуйте, – вежливо сказал Закидон. – Только не надо беспокоиться, мадам. Мы через вас пройдем к нашему знакомому. Он что-то не открывает, а мы за него сильно переживаем.
– Ладно, идите, – пробасила мадам.
Мы проследовали через несколько комнат, гадалка шла следом, сама открыла нам дверь, и мы оказались на лестнице.
– Удобно, люблю, когда ничего не приходится ломать, – сказал Закидон.
По лестнице мы поднялись на второй этаж.
– Неудобно, – сказал Закидон, – но дверь придется сломать.
– А может, постучать?
– А он все равно не откроет, падла.
Я все же стукнул несколько раз в дверь. Прислушался. За дверью
