Мол, чего уставилась?
Мне б развернуться и уйти к девчонкам в раздевалку. Пересидеть, продышать своё смущение и растерянность, успокоиться. Но:
а) я всё ещё не могу забить на указание преподавателя. Ну вот такая правильная – аж самой тошно!
б) мне стыдно покидать поле боя, как какой-то трусихе недоделанной;
и наконец самое позорное, от которого хочется провалиться сквозь землю:
в) я по-прежнему пялюсь на тяжело вздымающиеся Гаршинские грудные мышцы и рельефные плечи. Это ж надо быть таким чёртовым красавчиком! Безобразие просто, катастрофа!
– Ты чего, Кусака? – нарушил наконец молчание Даня, чуть дёрнув уголком рта, будто ухмылялся надо мной. – Дверью ошиблась? Тут дяденьки занимаются, иди погуляй в другом месте.
Я наконец протрезвела, оторвала бессовестный взгляд от его телесных красот и, злобно прищурившись, прошипела:
– Нет, не ошиблась!
Гордо прошествовала к скамье для пресса и принялась делать подъёмы так быстро, как только могла. Зуб даю, лицо у меня всё это время было цвета спелого помидора, а то и свеклы. Я отчётливо чувствовала, что почти все взгляды в помещении обращены на меня. И всё это – мужские взгляды. Но один – особо жгучий.
– Ну ты шустрая, Кусака! – оскалился Гаршин, подойдя ко мне вплотную и одновременно вытираясь небольшим белоснежным полотенцем. – А вот так сможешь?
И положил обе руки мне на плечи да как надавил!
– Ааа! – запищала я, ощущая острое негодование вперемешку с таким же острым торжеством. Я победила! Он опять взялся за своё! И снова всё на своих местах… Гаршин задирает меня, я костерю Гаршина. Кайф…
Даня сел на корточки и, по-прежнему придерживая меня за плечи своими крупными горячими ладонями, прошептал на ушко:
– Кусака, ты мешаешь нам заниматься. Тут никто не тренируется – все на тебя смотрят, звезда. Иди к девочкам, добром прошу.
– А то что? – кусаюсь я по привычке.
– Предупреждал ведь, помнишь? Поцелую… – его голос понизился до еле уловимой громкости, а меня обдавало жаром и мурашками.
– Ну и целуй! – решила я идти до конца. – Мне всё равно!
Лицо его как-то страдальчески скривилось, он покачал головой:
– Ты не представляешь, чем это для тебя чревато.
Почему-то я ему поверила. Что произойдёт что-то страшное и ужасное, если он меня поцелует. Мигом растеряла всю свою браваду и попыталась выбраться из захвата.
– Пусти!
– Да кто тебя держит!
Поднявшись на ноги, я не удержалась от оправданий:
– Меня сюда преподаватель прислала! Пресс качать.
– Ну ты же покачала… и хватит. – И добавил сквозь зубы: – Уходи быстрее, а то я за себя не отвечаю!
Холодок прошёлся по моему животу и подстегнул бежать в сторону женской раздевалки.
