значит, это не любовь была, а иллюзия. Удобное убеждение, да?
– Да, это идеально, – продолжил рассуждать наш руководитель и разрушитель мифов по совместительству. – Тут-то нам и пригодится ваше "всё и понемногу". Ухаживание – пение под гитару, это романтично и очаровательно. Любовь – танец, самое страстное из всех сценических искусств. И в конце – немного печали в стихах. Каких-то современных и не занудных. Я посмотрю, может, Асадова или Рождественского…
– Если современных, то надо брать Полозкову или Астахову, – вставила я свои пять копеек.
– Ну, там посмотрим…
– А какой же одиночный танец хорошо отразит суть любви? – осведомилась я наивно.
– Одиночный?! – поражённо переспросил Анатолий Иванович. – Никакой. Вы же вместе выступаете..?
Тут пришла моя очередь выпадать в осадок:
– Мы?! Я? Выступаю на студвесне?!
Мы все втроём по очереди переглянулись.
– Семён без тебя не справится, – покачал головой Анатолий Иванович. – Уж оваций-то ему точно не видать как своих ушей. Как ты это себе представляешь? Он приведёт на концерт всё медучилище? Кто ему апплодировать-то будет? Только девочки. Нет-нет, нам нужен полноценный перфоманс в исполнении пары. Страстный парный танец, стихи тоже желательно читать по очереди, а кому Сёма будет петь серенаду? Самому себе, что ли?!
Я впала в транс. Чтобы воплотить чужую мечту, мне надо выйти на сцену и станцевать перед огромным зрительным залом… Но погодите:
– Я ж танцевать не умею! По крайней мере, ничего страстного. Разве что медляк могу изобразить…
– Нет-нет, это не годится, – замахал руками Анатолий Иванович. – Нам нужно танго или, на крайний случай, мамба какая-то. У вас есть месяц, чтобы научиться. Вперёд.
Я осторожно выдохнула, чувствуя, как кружится голова. Вот это, что называется, влипла…
– Мне страшно… – призналась я Семёну, когда мы вышли из здания театра. – Понимаешь, я ведь могу запросто всё запороть, а тут столько поставлено на карту… Может, ты поищешь себе другую партнёршу для танца? Более профессиональную…
Он выглядел понурым.
– Вряд ли у меня это выйдет за месяц до отбора. Но если ты не хочешь…
– Я хочу! Правда, очень хочу помочь! Но боюсь испортить тебе выступление.
– Ладно, поищу кого-то другого. Спасибо, Алин. Давай, до субботы. – И пошёл прочь, в темноту.
– Ты не обижаешься? – крикнула я ему вслед.
– Нет!
Но и так понятно, что обижается. Ох, какие они, оказывается, обидчивые – эти мужчины!
Я тоже вернулась домой в глубокой задумчивости и не менее глубоком расстройстве. Просто не представляла себя на сцене, но мне так хотелось поддержать Семёна в его искреннем стремлении к искусству!
Папа, конечно, моментально считал моё настроение (несмотря на профессию, он довольно чуток к близким) и принялся выяснять, в чём дело. А я не стала скрывать. Папа
