настоящую полноту жизни в контакте с другим человеком, в нём высвобождается его творческая сила, так дело всей жизни, вся внутренняя плодотворность и красота могут брать своё начало только из этого контакта, ибо это именно то, что для каждого человека означает «всё» – момент связи с недостижимой подлинностью вещей [6].
Эротически окрашенное «всё», из которого берут начало «творческое начало», «внутренняя плодотворность», «красота» и «полнота жизни», безусловно, корреспондирует с мистической концепцией «всеединства» В. С. Соловьёва [261, с. 34–35]. В трактате «Эротическое» воспроизводится антиномическая модель любви и ненависти, пожалуй, впервые перемещённая в психоаналитический контекст и в этом контексте напрямую соотносимая с понятием «всеединство»:
И так среди людей, как и среди животных, – пишет Лу Андреас-Саломе, – оказывается справедливой общеизвестная истина, согласно которой любовь полов является борьбой полов, и ничто так легко не переходит одно в другое, как любовь и ненависть. Ведь если себялюбие расширяет себя в сексуальности, то оно одновременно обостряется в ней до своих сильнейших эгоистических желаний, и если оно идёт вперёд в себялюбивом наступлении, то опять же только для того, чтобы всё завоёванное вознести на трон, даже выше самого себя: повсюду из-за своей физической обусловленности встречая препятствия односторонне ясной разработке своих душевных намерений и всё-таки глубже, чем всё иное, указывая ими на всеединство (курсив мой. – Д. Ш.), которым мы являемся в самих себе [8, с. 47].
Одним из символов «всеединства», по В. С. Соловьёву, была София – воплощение «мировой души», мистический образ вечной женственности и богочеловечества. (Истоки «софийных» мотивов в соловьёвской философии восходят к гностицизму и теологии раннего христианства [106].) Софийное начало мироздания, выражающее его женскую природу, становилось в трактовке русского мыслителя средством соборного воссоединения поражённого грехопадением человечества. Лу Андреас-Саломе, также как и В. С. Соловьёв, отождествляет бытийное первоначало с женской, порождающей сущностью и описывает её в категориях мысли русского философа:
Таким образом, даже последнее слово, даже слово разрушения рассудка, даже слово трагически ненамеренно гулящего в женщине превращается в подтверждение всеединства (курсив мой. – Д. Ш.), которым для неё является любовь [8, с. 57].
В онтологической неравнозначности полов – активного, теургического, мужского и пассивного, восприемлющего, материнского, софийного, женского начал – философ усматривал призыв к воссоединению и преображению плоти как эсхатологическому апокатастасису человечества [107]. Лу Андреас-Саломе воспроизводит эту идею не на богословском, а на психоаналитическом языке:
Эротическое – это всё то, что относится к изначальной силе притяжения, преодолевая при этом существующую разделённость и несходство между телесными и духовными проявлениями его сути, подчеркивая физический момент
