кричала она, рассказывая об аварии, в которую попала после того, как машина, доставлявшая к Моузли одноразового дройда, потеряла управление.
– А это уже что-то новое! – хохотал Моузли. Его друзья весело галдели и вспоминали предыдущих дройдов, сравнивая их с Одри. – Скоро они научатся делать дройдов так, что мы не сможем отличить их от нормальных женщин, – сказал Моузли.
– Я и есть нормальная женщина! – разозлилась Одри. – Я могу доказать. Я умею рисовать. Дройды не умеют. Дайте мне карандаш и листок бумаги. Дайте мне что угодно, на чем можно рисовать, и я докажу вам.
– Шлюха-художник! – загалдела толпа. Одри попыталась сбежать, но двери были заперты. Попыталась расплакаться, но это лишь еще больше развеселило толпу.
– У меня есть парень! – соврала Одри, уже ни на что не надеясь. Кто-то силой усадил ее на колени. Кто-то предложил раздеть ее. – Вам бы понравилось, если бы кто-то захотел сделать это с вашей девушкой? – спросила Одри. Она заглянула каждому из них в глаза. Они лишь смеялись. – У вас что, ни у кого нет девушки?
– У Моузли была жена.
– У Моузли? – Одри отыскала взглядом хозяина квартиры. – Вы бы хотели, чтобы с ней сделали то, что вы хотите сделать со мной?
– Она была человеком, а не дройдом.
– Вы не ответили.
– Нет. Не хотел бы. – Моузли помрачнел, окинул хмурым взглядом своих друзей. – Мне не нравится эта шлюха.
– Слишком умная? – спросил один из друзей.
– Слишком настоящая.
– Это все из-за твоей жены, да? – спросил друг.
– Причем тут моя жена?
– Ты скучаешь по ней.
– По футболу я скучаю больше. – Моузли вспомнил о выбитом плече и решил принять еще одну дозу обезболивающих.
Вечеринка стихла, погасла. Друзья Моузли почувствовали скуку и потянулись к выходу. Одри попыталась выскользнуть из квартиры вместе с ними, но ей не позволили этого сделать.
– Останься с ним, – сказал один из друзей Моузли. – Твоя фирма получила деньги за веселье, так что ты просто обязана развеселить его.
– Я не дройд! – сказала Одри, но дверь уже закрылась.
Одри осталась наедине с Моузли. Повисшая пауза сгустила воздух. Девушка не поворачивалась, но буквально чувствовала на своей спине тяжелый взгляд футболиста.
– Ты ведь одноразовый дройд, – не то спросил, не то утвердительно сказал он. Одри не ответила, не обернулась. – И что с тобой будет после, когда ты уйдешь? – голос Моузли был хриплым, надломленным, но грубым, словно он прятал за этой грубостью грусть. – Что с вами делают утром? Отправляют в утиль или что-то еще?
– Я не знаю. – Одри заставила себя обернуться. Моузли пристально смотрел на нее. Только сейчас Одри заметила, что у него голубые глаза.
– Я тоже не знаю, куда отправят меня, когда лига больше не будет нуждаться
