человек.
– Тобой руководят всего программы. Не знаю, как точно это работает, но таких, как ты, у меня было много. Не таких, конечно, замороченных, но тоже для приватных услуг.
– Я не для приватных услуг.
– Вот как? Для чего же тогда?
– Я родилась в семье рабочих. Я могу быть ландшафтным дизайнером. Могу выращивать деревья. Могу рисовать картины…
– Замолчи…
– Но…
– Не видел ничего более отвратительного, чем шлюха из касты рабочих.
– Что плохого в касте рабочих?
– Они не спортсмены. – На лице Моузли снова появилась кривая недобрая ухмылка. Одри молчала. – Давай выпьем еще, – решил Моузли.
Одри не возражала, но на этот раз лишь пригубила стакан. Моузли не заметил. Он выпил и потянулся за таблетками.
– Это все из-за травмы или из-за того, что ушла жена? – спросила Одри.
– Нет. Просто так. – Моузли уронил пузырек с таблетками.
Пилюли высыпались на стол, покатились по стеклянной глади. Моузли замер. Одри услышала тихое, почти неразличимое проклятие. Ей почему-то показалось важным именно сейчас рассказать ему о своей семье, о своей жизни. Моузли слушал, продолжая смотреть на рассыпанные по столу пилюли. На его снова ставшем непривлекательным лице не было ни одной эмоции. Одри показалось, что он заснул с открытыми глазами.
– Эй, ты еще здесь? – Одри тронула его за плечо.
Моузли медленно повернул голову, долго смотрел на нее, не только в глаза, но и на лицо, тело. Смотрел не оценивая, а как-то отстранено, словно мыслями был где-то в прошлом.
– Ты очень похожа на мою бывшую жену, – наконец сказал он.
– Она тоже рисует картины?
– Нет. У нее тоже рыжие волосы. – Моузли снова ухмыльнулся.
Одри вспомнила рыжеволосого дройда, раздавленного на шоссе грузовиком.
– Поэтому ты заказываешь себе рыжих дройдов? – спросила она. – Хочешь, чтобы они напоминали тебе твою жену?
– Один мой знакомый сжег такого дройда.
– Потому что он напоминал ему жену?
– Нет. Потому что это просто машина. Для этого их и заказывают.
– Ты тоже можешь сжечь дройда?
– Не знаю. Наверное, нет.
– Это хорошо.
– Почему? Боишься? Но тебя ведь все равно пустят утром в утиль.
– Не пустят.
– Потому что ты человек? – на лице Моузли появилась усталость, затем неожиданное раздражение. – Что за чертов робот?! – закричал он, замахнулся.
Одри вскрикнула, вжалась в край дивана. Занесенный для удара кулак Моузли был большим, словно кувалда. Одри представила, что будет, если он действительно ударит ее, представила, как сломаются кости лица.
– Я не робот. Не робот… – зашептала она, тщетно пытаясь заплакать. Лишь несколько скупых слезинок скатились по щеке.
– Я уже видел, как плачут дройды, – ехидно сказал Моузли.
– Я
