полета был ряд экспериментов в области микробиологии. Я в свое время после общеобразовательной школы учился в гимназии с биологическим уклоном, поэтому для проведения этих экспериментов готовили меня, – спокойно пояснил Войтех, игнорируя ее любопытный взгляд и делая вид, что его крайне интересует схема аварийных выходов. – Но саму программу опытов, конечно, составляли настоящие ученые.
– Так вы еще и космонавт? – Саша была добита окончательно.
– Летчик, космонавт, исследователь, чех – все верно, – он посмотрел на нее с улыбкой.
Она откинулась на спинку кресла, все еще не сводя с него взгляда.
– Сколько же вам лет, когда вы все успели?
– Мне тридцать два года и, как мы уже выяснили, я не успел жениться.
– Да уж, когда вам было жениться с такой-то карьерой, – фыркнула она. – А почему ушли?
Саша отдавала себе отчет в том, что расспрашивать так едва знакомого человека неприлично, но любопытства в ней всегда было едва ли меньше упрямства. В конце концов, если он о чем-то не захочет говорить, может так и сказать.
Перед глазами Войтеха на мгновение появилась холодная, безмолвная чернота, но он усилием воли отогнал от себя воспоминание.
– Так получилось, – он безразлично пожал плечами. Только померкнувшая улыбка выдавала в нем то, что тема ему неприятна. – Я всю жизнь мечтал полететь в космос. Я в него слетал. Пришло время заняться чем-то другим.
Саша поняла, что все-таки наступила на больную мозоль. Любопытство любопытством, но бередить чужие раны она не хотела, поэтому поспешила сменить тему.
– А почему назад в Чехию не вернулись? Неужели в России лучше? Я вот обожаю вашу Прагу.
– На тот момент я прожил тут пять лет. Привык. И потом, – он снова улыбнулся довольно искренне, – чужая страна всегда манит сильнее. У вас здесь… интереснее.
– О да, интереса у нас хватает, – усмехнулась она.
Они еще перекинулись парой слов о каких-то мелочах и замолчали. Войтех о чем-то думал, иногда листал свою папку, периодически поглядывал в темноту за иллюминатором, при этом Саша видела, что мыслями он находился где-то далеко.
Она же поймала себя на попытке вспомнить фамилии всех известных ей космонавтов. К своему стыду, кроме Гагарина и Терешковой, никого вспомнить не смогла. Был ли среди них Дворжак, она не знала тем более, но не верить ему причин у нее не было. Она тоже повернулась к иллюминатору. Ей стало интересно, каково это: побывать в космосе? И что там такого могло произойти, чтобы ему теперь даже вспоминать было неприятно? Выражение его глаз красноречиво говорило о том, что неприятно – это очень слабое определение его чувств.
Саша так глубоко погрузилась в свои мысли, что оставшиеся часы полета прошли совершенно незаметно. Лишь когда у нее стало закладывать уши, она поняла, что самолет начал снижаться. В подтверждение этого ожил динамик, возвещающий о скором приземлении в аэропорту Абакана.
Обернувшись, Саша
