до чужого, и не тем, кто приходит от обхода земли, – но хозяином.
Вот, говорил он, приближается по осени День Города, но Вольгинск останется Вольгинском: растечется праздник по руслам его, и соберутся горожане на площадях толкаться локтями и толковать без толку, и станут толпиться и роптать, и будет только голенастая пьянка, и недоумение, и цветастая горячка с опозданием.
И потому хочется сделать такое, что не под силу даже первым лицам, но чтобы разорвало от зависти самых влиятельных в собраниях, клубах и диаспорах. Ибо нет такого человека в Вольгинске – ни мужчины, ни женщины – кто не открыл бы рта от восторга, оказавшись на приеме с участием Саши, Даши и Глаши. И нет таких, кто не позавидовал бы званым, когда не приглашен сам. И не нашлось бы тех, которые не позавидовали бы завистникам, едва станут они называть имена званых.
Так говорил Застрахов, и переглянулись Шафиров и Муса. И дошло до них в невеселом изумлении, чего хочется их соседу: сделаться хотя бы на один вечер распорядителем пира и покровителем трех самых именитых красавиц, давно оглядывающих русские города с глянцевых обложек, – Саши Сволочковой, Даши Живодяновой и Глаши Субчак…[143]
И после нелегкого, но уважительного молчания промолвил Муса: «Не знаю. Мы, конечно, не братья Дубинины, и не похож я на Хаджу Тагиева, хотя и стала мне труба ближе, чем яремная вена. Но ведь и тебя, сосед, не сделала она инженером Семеновым или Игнасием Лукашевичем[144]. И зачем же желать славы чужой, кого удивлять, к чему опьяняться ложной надеждой?»
А Застрахов отвечал: разве не передано, что нет лучшей доли для человека, кроме как есть, пить и веселиться, наслаждаясь плодами трудов своих?[145] Разве не обещаны некоторым сады прохладные, где не иссякают источники, и щекотливое круженье красавиц, чей вздох сладок и свеж каждое утро?[146] Разве не болезнь – печаль? Ведь что было – было, а что будет – будет. И почему бы не быть в Вольгинске тому, чего еще не было, дабы утолились печали?
Шафиров же запахнул свой черешневый халат и осторожно предположил, что уважаемый сосед вполне представляет себе цену вопроса, но ведь тут возникает уже и не вопрос цены, а спрашивается, чем заманить Дашу Живодянову в Вольгинск, как подчинить её европейский график воле приглашающих, и каким образом дотянуться и свести в одном месте Сволочкову и Субчак, когда они на дух не переносят друг друга?
И снова нахмурился Застрахов и покачал головой: всё верно, но вот стоит лишь узнать двум вечным соперницам о визите Живодяновой в Вольгинск и о категорическом условии её, чтобы не было на приеме Саши и Глаши, – тут же и накроет обеих волной нежной дружбы, и явятся вместе, куда нужно по первому зову, потому что нет таких жертв, которых не принесли бы Саша Сволочкова и Глаша Субчак ради ревности своей к Даше Живодяновой. А поскольку пишут про Дашу, будто и в замке своего норвежского князя не забывает она ни дом, ни Волгу, ни родной город, – приглашать северную
Имена искажены. По-видимому, речь идет о дамах бомонда. Прототипы не установлены.
Муса вспоминает исторических персонажей, каждый из которых внес большой вклад в развитие нефтедобычи и нефтепереработки.
Активный и удачливый предприниматель щедро занимался благотворительностью: построил школы, в том числе и для девочек; театр, который функционирует и поныне, учредил газеты и журналы, на его деньги учились в Англии, Германии, России и во Франции сотни молодых людей. Тагиев был награжден многими орденами и медалями Российской империи, Персии и Бухарского эмирата.
Тагиев родился в 1823 году в семье сапожника. В 12 лет начал тесать камень, а в 15 стал каменщиком. Накопив некоторую сумму, Тагиев купил два магазина и занялся торговлей мануфактуры.
В начале XX века Тагиев занялся и ткацким производством: построил крупнейшую в России фабрику по выработке ткани, основал «
В 1916 году основал «
Его избирали почетным председателем благотворительных обществ (не только мусульманского, но и русского, и еврейского). За благотворительные заслуги по высочайшему указу ему было присвоено звание действительного статского советника, равное званию генерала и контр-адмирала.
С установлением коммунистического режима в Азербайджане в 1920 году состояние Тагиева было национализировано. Однако в годы советской власти его не преследовали.
Тагиев умер 1924 году в Мардакянах вблизи Баку.
…
Парафраза сразу несколько стихов из книги
Застрахов перефразирует различные описания Рая, обещанного Правоверным в
Это описание, в частности, дано в
Короткая
Вообще же описания Рая встречаются в
