трибой. Но умный турхукэнни легко чувствовал правду по запаху. Пока Люди льда пытались подкараулить случай, он сам его создавал. И только когда холгут затоптал одного особенно вонючего охотника с нехорошо оскаленными зубами, и оказалось, что именно этот ублюдок руководил трибой, Люди льда спохватились. Небо в тот день отдавало ослепительной синевой и дул ветерок, немножко сносивший гнус, но охотники, наконец, спохватились. Они не хотели, чтобы и впредь трибой управлял такой противный и слабый вождь.
«…отмечен знаком высшего позора…»
Правила отменили.
О холгуте стал петь Кишу.
Он был слабый, трясущийся, но пел красиво.
Поддерживая руками маленькую трясущуюся голову, он пел так красиво, что сам белый мамонт Шэли старался подойти ближе к пещере. При этом некоторых охотников мамонт убил, чтобы не мешали слушать, а других заморил голодом, загнав на неприступную скалу. Как всегда, спаслись только жилистые старушки. «Так со временем они одни останутся», – стали обижаться молодые женщины и, чтобы уравнять шансы, сократили еду и питье, выделяемое на содержание старушек.
Господин преследования наградил Кишу полным набором нехорошего.
Только сильная ненависть к холгуту, во все времена преследовавшего Людей льда, поддерживала жизнь певца.
«…твоя тень таится у входа…
…твоя тень колеблется в морозном воздухе…
…твоя тень плывет, как облако, закрывая Луну…
…Дети мертвецов будут видеть твое изображение…
…они идут с юга, у них копья с блестящими наконечниками…»
«…в гелиотроповом свете молний летучих
на небесах раскрывались темные тучи…»
Травы выгорели.
Пришла удушливая жара.
Белый мамонт Шэли с каким-то особенным остервенением отлавливал и затаптывал отчаявшихся охотников. Затоптанных стало так много, что про них неопределенно говорили: они упали…
Долины перед пещерой почернели.
Животные ушли далеко, птицы улетели, рыбы в реке не стало.
Даже псих носорог, понюхав кучу помета, куда-то умчался. Говорили, что совсем опустился. А на горизонте ночами мерцали, как звезды, чужие костры. Это Дети мертвецов шли отнимать у Людей льда последнюю пищу.
Хутеллуш, адепт Большого копья, певец Нового, слабый телом, со слезящимися глазами, старший сын Самшу, прямой правнук Харреша, праправнук Нинхаргу и первых людей Эббу и Апшу, в низкой нише, наклонясь над массивной каменной посудой, терпеливо дробил малахит каменным пестом. Женщина Илау, тучная от недоедания, трясла тяжелыми весело раскрашенными грудями и смешивала добытый мягкий порошок с животным жиром и соком некоторых растений. Одновременно она отталкивала от себя похотливые руки Хутеллуша, потому что хранила себя для достойного человека.
Работа с красками приятна. Малиновый, черный, желтоватый, зеленый, фиолетовый оттенки отпугивают злых духов. А то ведь злые
