бежали в тайные ходы, другие в тундру.
Только женщина Илау в страхе прижалась к Хутеллушу.
Она была простая, как все одинокие женщины. Дрожа, сказала Хутеллушу: «Это Дети мертвецов пришли. Это нехорошие пришли. Это у рта волосатые пришли. Не могу унести тебя вместе с камнем, Хутеллуш, тяжко мне, а оторваться никак не можешь?»
«Не могу. Больно», – сказал Хутеллуш.
Тогда добрая женщина заплакала:
«Нас съедят».
Дети мертвецов шумно вошли в пещеру.
Одежды на них были из шкур росомах и молодых олешков, а усы, как у животных, ныряющих в Соленую воду. Убить столько росомах – этому трудно поверить, и Хутеллуш сперва тоже не поверил.
Но все у Детей мертвецов было так, как он видел.
И наконечники копий оказались у них особенные – не каменные.
Наконечники копий были у них величиной с локоть, широкие, сильно блестели.
Как злые быки, Дети мертвецов топали тяжелыми ногами, хватали летящую стрелу пальцами, благодаря быстроте бега избегали прямых ударов, а прыгали так высоко, что взлетали, подобно птицам. Когда плыли в воде, рыба отставала от них. Когда ложились на спину, то касались земли только ягодицами и плечами, такие массивные были у них мускулы.
Увидев Хутеллуша, удивились: «С камнем живет. Что с таким делать будем?»
Другие весело ответили: «Отрежем ему то, что можно отрезать. Другое не убежит».
Стали весело плясать у костра (весёлые посиделки), а Хутеллуш сидел правой ягодицей на камне под ветвистым знаком, начертанным на стене, может, под знаком Оленя. Дети мертвецов, веселясь, разбили глиняные горшки, разделили между собой тонкие дротики, брошенные Людьми льда, поломали чужие копья. Потом деревянной толкушкой загнали нож в глубину груди тучной женщины Илау. Хутеллуш думал, что она сразу умерла, но она еще долго шевелилась. Господин преследования никак не отпускал женщину. А когда отпустил, Дети мертвецов целиком изжарили ее на огне и съели.
«Что ты думаешь об этом месте?» – спросил один, сыто рыгая.
«Еда здесь неплохая», – уклончиво ответил другой.
«…эти милые окровавленные рожи на фотографиях…»
Сильно пахло страхом. Дети мертвецов отбрасывали жирными руками длинные волосы и шли в пляске вокруг костра. Смутные отсветы на каменных стенах и в дымном воздухе плавали, как отражение улыбок.
«…я полон страха…
…у меня нет сети и ножа…
…четыре ветра от костров, ни один не освежает…
…мне не выроют глубокую яму и не забросают меня камнями…
…на вертеле, как животное, съедят, оторвав правую ягодицу, а остатки догрызет Господин преследования…
…день – это вздохи, ночь – это вздохи…
…Дети мертвецов обнажают свои клыки…»
«Эхекой-охекай!»
