Первого человека любил, а трибу не любит. Считает оборванцами».
На всякий случай уточнил: «Это холгут?»
«Это он», – ответил Нинхаргу.
«Кто научил такому?»
«Сам научился».
«От чего умер Нинхаргу? – интересовались люди после неожиданной смерти Нинхаргу. – Надеемся, ничего страшного?»
«Совсем ничего, – мрачно отвечал вождь и взвешивал на ладони каменный топор, запятнанный кровью художника. – Совсем страшного ничего. Все, как обычно. Всё, как бывает. Первый человек Эббу умер. Охотник Кухиа умер. Хишур с большой ступней умер. Теперь Нинхаргу. Только белый мамонт Шэли живет всегда».
Злобно пнул попавшую под ноги черепаху:
«Если мамонт умрет – мы будем?»
«Сердитый!»
Иаллу был.
Субшарту был.
Старый Тшепсут был.
Шли дожди, сменялись морозами.
«…опять серебряные змеи через сугробы поползли…»
К костру выползала зябнущая старая черепаха. Панцирь побит, зацвел седыми лишайниками, но всё ещё различалось изображение человеческой ладони. Никто не помнил, кто именно втер охру в процарапанные на костяном щите линии, но старую не трогали.
Охотник Хурри вернулся.
У него было волосатое лицо и прищуренные глаза под густыми бровями.
По тундре его с утра долго гонял шерстистый носорог. Потом гонял белый мамонт. Этот никак не хотел научиться глядеть на людей, как на существ высшего порядка. Из-под своих белесых ресниц всяко глядел, но как на оборванцев. Хурри с трудом убежал от шерстистого носорога, потом от холгута. Даже упал, испачкался. Хотел почиститься, да тут снова выскочил носорог, хотел растоптать, но учуял запах испачканного.
Стоял, тащился.
Теперь Хурри сердился.
Ему требовалось немного уверенности.
Он вонзил крепкое копье в сырую глину перед траченными молью оленьими шкурами, отгораживавшими особое ответвление пещеры, в котором диковала красивая девушка.
«Ты пришел?» – спросил отец девушки.
«Я пришел», – ответил Хурри.
«Что видел?»
«Многое видел».
«Что слышал?»
«Многое слышал».
«Зачем пришел здесь?»
«У тебя дочь. Хочу взять».
«Возьми, – согласился старик. – Но она быстро бегает. Много молодых охотников хотели взять, состязались с нею в беге, ни один не догнал».
Напомнил, помолчав: «И ты не догнал».
«Теперь догоню».
Отец покачал головой и позвал дочь.
Мохнатая девушка сползла с каменной, забросанной шкурами лежанки, накинула на себя шкуру, тоже удивилась:
«Ты пришел?»
«Я пришел».
«Что
