покажу, – ответила она, исчезла за дверью и вернулась буквально через минуту. – Вот!
Рыжая протянула помятый, испачканный масляной краской альбомный лист. Саму картину в раме она прислонила к кухонному шкафчику.
Рада осторожно развернула листок и поняла, что это ничего не дает. У нее в руках оказалась обычная ксерокопия не очень хорошего качества.
– Мне кажется, это сделано из какого-то журнала или из книги… Я еще ругалась, что рисовать копию с ксерокопии репродукции, да еще такого качества, просто невозможно. Здесь же и цвета толком не разглядишь, и лицо хоть и хорошо видно, рисовать неудобно! А он мне тогда ответил: «Алена, ты же девочка талантливая. Уверен, что сама додумаешь так, как нужно!» Я вообще предполагала, что Степан Григорьевич хотел обновить интерьер и поддержать меня. Зимой как раз было плохо с деньгами. Думала, Новый год буду отмечать, в лучшем случае, с бутылкой пива. А тут он так вовремя со своим заказом…
– Здесь вроде бы какие-то буквы. – Рада попыталась разглядеть надпись под копией портрета, но она была очень мелкой, и на буквах стояла большая зеленая клякса.
– Говорю же! Этот портрет из какой-то книги или журнала.
– Странно… а почему у этой девушки на плече нет бабочки? А на твоей картине есть. Тоже желание прадеда?
– Нет… – Казалось, Рыжая немного смутилась, закусила губу, словно размышляя, сказать или нет, но потом отшутилась, улыбнувшись: – Бабочка прилетела сама. Но, согласись, она неплохо тут смотрится?
– Неплохо, – согласилась Рада. – Ты не против, если я заберу и образец? Вдруг удастся найти, откуда он?
– Конечно, забирай! Зачем он мне? Он и сохранился лишь потому, что я хламьевщица. Убираюсь редко, а уж выкидывать нажитое непосильным трудом добро и вовсе не люблю.
– Даже мятые листочки? – Рада не смогла сдержать улыбку. Рыжая ей нравилась – непосредственная и открытая, с такими просто найти общий язык.
– И их тоже! Против натуры не попрешь!
Рыжая улыбнулась и направилась к двери, но Рада ее остановила, спросив:
– Слушай, если ты портрет нарисовала давно, то почему прадед его не забрал?
– Тут вообще странная история. – Художница покорно развернулась и прислонилась к дверному косяку. – После того, как я закончила работу, Степан Григорьевич пришел и посмотрел. Причем изучал очень внимательно, в каждую черту вглядывался, даже проверял слой краски или как мазки положены, я уж испугалась, что не понравилось. Но он похвалил, заплатил даже больше, чем я озвучила, и забрал «Цыганку» себе. А потом… – Рыжая запнулась. – Перед смертью зашел, попросил, чтобы картина пока побыла у меня. Я спросила, долго ли, он ответил, что, вероятнее всего, нет. Еще сказал: «Поймешь, когда отдать будет нужно!» Я тогда не обратила внимания на эти слова, они вылетели из головы. А вечером Степан Григорьевич…. – Рыжая замолчала и махнула рукой. – Сегодня я увидела тебя и действительно поняла, что картину нужно отдать.
– Кстати, –
