в Италию. На приеме в великолепном ресторане «Интернационале» наш соотечественник Ренато Рашель исполнил в его честь несколько песен, в том числе композицию из их нового совместного фильма, съемки которого должны вот-вот начаться. Сам синьор Ланца не выступал. По его словам, он сразу почувствовал себя в Италии как дома и ему не терпится поскорее здесь обосноваться».
Потом снова заиграла музыка, на этот раз итальянская песня в исполнении Ренато Рашеля. Голос у Рашеля был гораздо слабее, чем у Марио Ланца, и мне стало его жаль. Кармела долго пропадала в ванной и вернулась сильно надушенная мамиными духами. Я не сказала ни слова. Не стала я возражать и против крашеных ногтей и макияжа. Когда Кармела закончила прихорашиваться, я помогла ей надеть платье в горошек, а потом молча ждала, пока она застегнет мамины золотистые босоножки.
Розалине не понравилось, что ее будят так рано и тащат куда-то, даже не накормив завтраком. Она перестала хныкать, только когда мы пообещали не водить ее сегодня в школу и купить пирожное с кремом. Задобренная такими посулами, Розалина притихла, и нам удалось выскользнуть на улицу, не разбудив маму.
Идти до вокзала Термини пешком было слишком долго, и мы решили поехать. Кармела все равно нервничала, особенно когда трамвай застрял на остановке у Порта-Портезе, ожидая, пока одни пассажиры выйдут из вагона, а другие войдут.
– Не волнуйся, не опоздаем, – заверяла я сестру.
– А ты откуда знаешь? – резко спросила она, теряя напускное хладнокровие. – Мы ведь понятия не имеем, когда он приезжает!
На вокзале Термини все шло своим чередом. Люди в деловых костюмах сходили с поезда, останавливались выпить эспрессо или купить газету и спешили на работу. Никто как будто не подозревал, что сегодня особое утро, что сюда приезжает великий американский тенор, которого уже называют новым Карузо.
Мы нашли нужную платформу и заняли место поудобнее. Сначала, кроме нас, никого не было, и я уже начала волноваться, что мы все перепутали и Марио Ланца даже не думает приезжать. Однако постепенно вокруг стал собираться народ. Около полудня я пошла купить пиццы и минералки, и назад мне пришлось продираться сквозь довольно густую толпу.
Люди на вокзале собрались самые разные: старенькие бабушки, молодые женщины и мужчины средних лет. Кое-где даже раздавалась английская речь. Каждый раз, когда прибывал поезд из Неаполя, толпа начинала волноваться, и все как один подавались вперед. Я крепко сжимала руку Розалины, боясь, что ее собьют с ног и затопчут.
День уже клонился к вечеру, Марио Ланца так и не ехал, и мы с сестрами начали терять терпение. Вокруг люди угощали друг друга принесенной с собой едой: хлебом из муки грубого помола с салями и оливками, твердым пармезаном, вареными семечками люпина в больших пакетах.
– Похоже, он вообще не приедет, – сказала я Кармеле. – Может, пойдем домой?
– Нет.
– Розалина устала, да и mamma скоро начнет волноваться.
– Иди, – отрезала Кармела. – А я остаюсь.
Я не могла бросить сестру одну. И потом, мне хотелось
