пируэты.
Дома у Сережи лежит деревянный самолет. С пропеллером. Красивый. Старательный. Нет, бумажный самолет несравненно лучше. И легкий, и страстный, и такой, каким и должно быть счастье – доступный. А как иначе? Если за счастьем постоянно за тридевять земель плутать, то и ноги стопчешь, и времени для использования этого сокровища хлоп и… дуля вместо восторгов и помутнений от радости.
– Пап, а пап? А почему бумажный самолет в воздухе и кувыркается, и всякие фигуры выделывает, а деревянный самолет летит только прямо?
– Где ветер, там и свобода, Сережа.
– А разве у деревянного самолета ветра нет?
– Есть, конечно. Но для деревянного самолета ветер только помеха.
А весна по-молодецки расправила листья и растаяла. Наступило лето.
Жарко. Солнечно. Припекает и голову, и бочку с квасом, вызывая брожение что кваса, что ума.
Ребята подходят к киоску «Союзпечать» и покупают газету. Лучше «Правду». И цена этой «Правды» – две копейки. И выходит из этой пышной газеты отличный головной убор. Нахлобучишь на голову вот такой кусок бумаги и с удовольствием разгуливаешь по чистым улицам. И не жарко, и не накладно. Обыкновенно. Чем не свобода? В разумных удовольствиях, разумеется.
– Михаил Афанасьевич! Товарищ Булгаков! Вопрос можно? И почему вы решили, что рукописи не горят?
Михаил Афанасьевич молчит. И ответ на этот вопрос завис в вечности. Возможно, в бумаге имеется все, что бесконечно в своей природной сущности. Солнце, вода, ветер. Свобода. А разве свобода может умереть?
Москва 2015 г.
Вы не читали Борхеса?
Свет от операционной лампы ударил в предполагаемое место хирургического вмешательства. И не иначе. Ведь свет обладает максимальной скоростью. Предельно допустимой и возможной.
Со светом понятно, но вот со скоростью?
…Лежал в отделении паренек. Лет двадцать пять ему, кажется, было.
Поступил в хирургию с повреждением плечевой артерии. Вставлял стекло дома и – бац… Случайность?
Повреждение плечевой артерии в сосудистой хирургии – дело пустяковое. Сшили артерию. Запустили кровоток. Удачная и несложная операция.
– Все у тебя, Саша (возможно, больного так и звали), отлично, – Сергей Евгеньевич влетел в послеоперационную палату. Работы много. Еще и плановая операция предстоит.
А к вечеру у Саши появились признаки анаэробной инфекции. И болезнь стала развиваться с невероятной скоростью. Встал вопрос об ампутации руки. Руку ампутировали, а процесс распространения инфекции не остановили. Выполнили экзартикуляцию. Антибиотики сильнейшие подключили. Около Саши лампочками переливалась тяжелая артиллерия медицинской аппаратуры.
– Кажется, я умираю, доктор? – Саша тяжело дышал и беспокойно разглядывал суетящихся медсестер.
– Нет, Саша. Ну что ты? Все будет хорошо.
– Если нужно, доктор, ампутируйте мне и другую руку, ноги. Жить хочется. Жена
