перед глазами, руки все еще ощущали их горячую плоть. Неужели в нем жило тайное влечение к сестре? Неужели он на самом деле ничем не отличается от своего похотливого отца?
Не найдя ответа, он с угрюмой душой в очередной раз вышел из склепа, морщась от яркого света солнечного дня. Жизнь не давала ему лишнего времени на размышления, заставляя идти все время вперед. Его уже поджидали стоявшие около могил неподалеку Гуро и Туфон, чтобы рассказать о проблемах, которые, сменяя одна другую, неизменно появлялись каждый день и требовали, чтобы все внимание он уделял им, а не внутренним переживаниям. В какой-то мере это устраивало Маркуса, потому что помогало отвлечься.
– Что? – спросил он, исподлобья глянув на двух людей, которых сам к себе приблизил. Даже свой голос раздражал его, отдаваясь ударом в висках.
– Только что в замок приехали три соседних графа, ваша светлость, – с поклоном сказал Гуро.
– Для чего?
– Хотят засвидетельствовать вам свое почтение, – медленно и официально произнес он. – Они велели передать, что уважают вас и восхищаются вашей смелостью. В эти непростые времена вы показали им пример верности кодексу рыцаря. Их покорила ваша самоотверженная забота о будущем Тамрии. Кроме того, графы привезли подарки и…
– Туфон? – Гуро был хорошим советником, но слишком многословным. Иногда это сильно раздражало Маркуса. Благо, для таких случаев под боком был верный и прямолинейный рыцарь.
– Да просто они хотят присоединиться к нашему заговору против короля.
– А у нас есть заговор против короля?
– После того, как ваш друг Рольт совершил покушение на Тануина, заговор появился сам собой.
– Понятно. Хорошо, Гуро, иди, подготовь прием. Я скоро буду.
– Ваша светлость, – советник еще раз поклонился и пошел к выходу с кладбища.
Разглядывая чью-то могильную плиту, Маркус никак не мог сконцентрироваться, чтобы прочесть написанное на ней имя. Очень непросто принять себя таким, какой ты есть, если тот, какой ты есть, совсем не тот, кого бы тебе хотелось видеть. Однако каким бы ты ни был, есть определенные моральные границы. Если переступишь их, то недовольство собой превращается в отвращение к себе. Маркус сделал этот шаг за грань, и теперь мучился. Пусть он не мог совладать со своим естеством, но тяготящая жизнь все же была в его распоряжении. Когда он вспоминал ночь с Сепатией, то начинал завидовать мертвым и сожалеть, что отец не убил его.
– Скажи мне, Туфон, – не поворачиваясь, он согнулся от перехватившей дыхание боли. – Правду ли говорят, что ты видишь демонов?
– Да, ваша светлость.
Это проклятие привязалось к Туфону, когда ему еще не было и двенадцати, вскоре после того дня, как погибли его родители. Отец и мать гуляли по стенам замка и тогда… Точно никто не знает: то ли отец как обычно дурачился, расхаживая по краю, и сорвался вниз вместе с женой, то ли
