бумаги, большой, с противень, был запаян в целлофан, а потом несколько раз сложен до размеров почтового конверта.
Егоров развернул лист, хотя и так было ясно: оно! Затем вновь сложил лист по граням и убрал в свой карман, и даже прихлопнул по нему, точно желая удостовериться, что там он, в надежном месте.
Теперь можно и на дорогу, бригаду дожидаться.
Он повернулся. Опять ты! На пне сидела лягушка. Здоровенная. Может, та самая, что сколько-то минут назад вывернулась, напугав, из-под его ноги. И пялилась, раздувала горло.
* * *
Речка Черная к безымянной старице отношения не имела, она впадала в озеро левей. Тогда почему – старица? Как-то Олег спросил об том у Анны Ильиничны, так и она не сказала. И Мария Филипповна тоже плечами пожала: «Старица и старица». А уж если Егорова с Колычевой того не знали, то спрашивать других смысла не было. Даже Тютелина, который даром что без царя в голове, а в голове кое-что хранил, да и краснобаем был редкостным.
Возможно, эта канава, местами затянутая ряской, никогда не была руслом реки, а была именно что канавой, кем-то когда-то вырытой. Но кем, когда, зачем? С противотанковым рвом –понятно. Как и с копанкой на том острове, что напротив монастырского. Протоку вырыли монахи, чтобы сократить путь до карьера: они возили на лодках песок и так срезали крюк километра в три. Возили до тех пор, пока не истощился карьер, но к тому времени монастырь уж отстроился: и собор возвели, и колокольню, и гостиный двор для паломников, хозяйственные постройки. Не нужна стала копанка, но не заросла напрочь, уцелела, ею и сейчас байдарочники ходят. В общем, с ней понятно, отчего и почему, а тут – зачем? И кто?
Но вот и лодка, она у него хорошая, «бестер-450». Мотор вообще отличный, Yamaha на 20 «лошадок», больше и не надо. Все на месте, да и куда что денется? Туристов здесь не бывает, тут берега заросшие, не то что палатку поставить, и не пристанешь толком. Местным тоже делать нечего, если только кто за грибами на Плешь поедет, но местные его лодку знают.
Олег ступил на ствол упавшего дерева – оно окунуло мертвую крону в воду, а мертвыми корнями еще держалось за землю. К нему он причалил, к нему и лодку привязал.
Корзина, пусть и не тяжелая, нарушала равновесие. Олег отвел свободную руку в сторону, растопырил пальцы, готовый вцепиться в воздух. Сделал три мелких шага и схватился за алюминиевый борт. Поставил корзину. Забрался сам.
Подвесник завелся с полрывка. На самом малом Олег направился к выходу из старицы. Намотать на винт водоросли он не боялся. На «лапе» мотора была металлическая пластина с остро заточенным краем.
-–
Такую конструкцию – с лезвием, похожим на кукри, нож непальских гуркхов, – он отыскал в Интернете, потом самолично клинок выпилил, изогнул и закрепил. А узнал о ней раньше – во время круиза по Средиземке. У Липарских островов, ночью, он как раз был на вахте, они влетели в «рыбацкое поле» – мешанину расставленных сетей. У него екнуло под ложечкой: это ж та еще напасть – намотать сети на винт – ныряй
