выполнил. И будто вчера это было, так ему помнилось, как распинались районные, как мутил воду человек в клетчатом пиджаке и при галстуке:
«Сколько месяцев без зарплаты сидите, граждане бывшие колхозники? Да, бывшие, потому что нет у нас больше принудиловки и уравниловки, а есть кооперация, добровольные объединения свободных тружеников села. Так сколько? Ага… И что прикажете с этим делать, господа акционеры? Что?.. Ну, это демагогия, ее на хлеб не намажешь. У нас другое предложение, с ним мы приехали и на ваш суд его выносим. А предложение такое. Бывший ваш председатель показал свою полную несостоятельность, а потом и вовсе из Покровского лыжи навострил. Поэтому мы предлагаем вам передать ферму под внешнее управление. И будет у вас настоящий руководитель, который тем и хорош, что непорядка не допустит, наладит работу. Что?.. А вы разбирайте кур по домам, в личные хозяйства, тем долги по зарплате хоть частично, и погасим. Что?.. Не надо кричать. Кто не хочет – его право, хотя и странно слышать такие речи, ведь это фермерство, самое подходящее занятие для работящих людей, а в Покровском, насколько нам известно, лентяев никогда не водилось. Однако право – это святое, никто его не отнимает. Тем, кому не нужна птица на подворье, тем деньги на карман. Сколько-то несушек продадим, а вырученные средства, за вычетом налогов и накладных расходов, вам, уважаемые, в счет долга. Только дело это не быстрое, возвращать будем частями, но что-то уже вскоре перепадет каждому. И это «что-то» куда лучше, чем ничего, так ведь? Потому мы и советуем взять курами, а то нынче денежки уж больно быстро в бумажки превращаются. В общем, теперь слово за вами, граждане. Посоветуйтесь, мы вас не гоним, недели хватит? Но и не тяните. Обдумайте все хорошенько, чтобы ошибку не допустить, а свою выгоду, соответственно, не упустить. А то вон соседи ваши с того берега заупрямились, решили своим умом жить, а как до дела дошло – взвыли. Корма дорогущие, реализация не налажена, того и гляди по миру пойдут с голым пузом».
С утра до вечера бурлило и Покровское, и Полымя, и так день за днем. Как и обещано было, через неделю приехал из райцентра тот же бойкий мужчина в пиджаке и галстуке, засел в конторе и начал собирать расписки у работников птицефермы: дескать, согласные мы, претензий обязуемся не иметь. Большинство от птицы не отказались, но для того лишь, чтобы самим продать и побольше на этом наварить. Но кое-кто польстился на деньги и таки получил их – через полгода-год и уже смешные, так они обесценивались в то разбродное время. Одно ободряло: заозерные и вовсе на бобах остались – то ли оптовики объегорили, то ли банк намудрил, то ли кто из своих проворовался. Значит, не все так плохо, говорили меж собой полымские и покровские, могло быть хуже.
Егоров наблюдал за этими перипетиями, понимая, что дело тут творится хитрое, темное и беззаконное, но по букве его неподсудное. Но поднимать шум он не стал, потому что жизнь диктовала свои правила, и правила эти гласили, что кому суждено быть обманутым, того обманут, и если уготовано сидеть на паперти, так ее не избежать.
Поначалу Егоров думал, что махинацию эту в собственных шкурных интересах
