вы не одолжили его у Дзевоньского? – улыбнулся Дронго, выпил лекарство и поднялся. Голова у него все еще кружилась, во рту было такое ощущение, словно он перекусывал электропровода. Или дотронулся языком до батарейки, как однажды сделал это в детстве. Память о том неприятном «опыте» сохранилась на всю жизнь.
– Надеюсь, теперь ты сможешь убедить свое начальство не выгонять меня каждый раз из Москвы? – спросил Дронго. – Хотя, между прочим, я предложил бы проверить таким же образом всех членов вашей комиссии.
– Хватит, – торопливо остановил его Машков. – Мы уже закрыли этот вопрос. Пойдем, я помогу тебе одеться.
Они вышли из комнаты.
– Ничего не закрыли, – тихо возразил Дронго, – нужно найти Гейтлера и понять, почему вас опередили в Брюсселе. Боюсь, работы теперь у вас больше, чем ты думаешь.
– Я знаю, – отозвался генерал, – но теперь мне никто не сможет помешать привлечь тебя к ней. Мы все равно должны вычислить обоих – и Гейтлера, и возможного «крота». Хотя в существование последнего мне очень трудно поверить. Всех, вошедших в мою комиссию, я знаю много лет.
– Ты и меня знаешь много лет, – напомнил Дронго, – но это не помешало тебе привезти меня сюда. Помнишь, как у Оруэлла? «Все животные равны, но некоторые равны более…»
– Иногда с тобой просто невозможно разговаривать, – вздохнул Машков. – Сегодня опять будут допрашивать Дзевоньского и всех его людей. Нам важно понять, куда делся Гейтлер и как его найти.
Тетя Ануся стала жительницей Чикаго еще в те годы, когда большинство ее соотечественников об этом не могли и мечтать. Она переехала сюда из Англии в семьдесят девятом, когда Польша была совсем другим государством, для граждан которого выезд на жительство в Соединенные Штаты представлялся весьма проблематичным со всех точек зрения. Но супруг тети Ануси был подданным Великобритании и поэтому достаточно быстро получил сначала вид на жительство, а затем и гражданство этой великой страны.
Олеся родилась как раз в семьдесят девятом и поэтому не могла знать тетю Анусю, которая на самом деле приходилась ей вовсе не теткой, а двоюродной бабушкой. Однако уже в девяносто втором, в возрасте тринадцати лет, Олеся впервые посетила Чикаго и познакомилась с родственницей, о которой в их родном Вроцлаве ходили легенды. Муж тети Ануси был известным архитектором, работавшим в Чикаго. В девяносто восьмом он умер. А Олесе к этому времени исполнилось девятнадцать лет, и она переехала в Париж, надеясь устроить свою жизнь во Франции.
Там ей пришлось трудновато. Никто не ждал молодую красивую девушку в этом городе. А те, кто предлагал ей «помощь» и свои услуги, совсем не нравились Олесе. У них были влажные глаза, потные руки, и их намерения ясно просматривались с самого начала. Из Парижа Олеся довольно быстро переехала в Брюссель, где устроилась на работу в небольшое проектное бюро и пошла учиться. Но еще неизвестно, насколько лучше устроилась бы ее жизнь в Бельгии, если бы неожиданно
