оборвался на этот раз неожиданно. Алина успела подумать о том, что майор защитил стариков и детей, а она нет, и, кажется теперь уже поздно.
Если он не скулил, не ныл,
Если хмур был и зол, но шел,
А когда ты упал со скал
Он стонал, но держал,
– предательски звучала песня, от которой рядом с парнем в первый раз ей стало неуютно.
И самый уж горький вопрос из другой песни:
Ты бы пошел с ним в разведку,
Нет или да?
Но вопрос не к Виту, а к ней самой относился в первую очередь. И ответ не был утешительным, увы.
Она вспомнила, в свое оправдание, как в прошлый раз Вит говорил:
– У каждого своя жизнь, оставьте нас в покое. Это вас не касается.
И она подчинилась без всяких слов. Хотя глупо было бы вмешиваться дальше, но кто-то ей хотел показать, что из этого вышло.
И на самом деле, не было никакой явной опасности, никто не минировал, ни стрелял, не захватывал заложников? Тогда она была уверена в этом, теперь начала сомневаться.
Он все-таки вышел вместе с ней из кафе. Шел словно пьяный, но никаким вином, водкой, пивом от него не пахло вовсе.
Олег сразу же шагнул к ним. Он видел, как Вит заходил в кафе и не сомневался, что теперь и она его увидит таким.
Несколько раз, сталкиваясь внезапно то в одном клубе, то в другом, приходилось ему дотаскивать парня до дома. Кто-то стал спрашивать, не принимает ли он дозу и сам. Но может быть, радуясь тому, что с ним такого не может быть, Олег упорно доставлял его в дом на набережной.
Вот и на этот раз, они прошлись пешком до того самого дома. Олег попросил мать подождать его на лавочке и поднялся вместе с ним на пятый этаж.
– Ты оставил его одного? —спросила Алина, растерянно.
Она никак не могла понять, что же делать.
– Ему давно никто не нужен, никто и ничто, не грузись, мам, поезд ушел.
– Да я никогда не грузилась особенно, знаешь. Может и хорошо, что майор не дожил до этих дней? Он так переживал за них за всех.
– У каждого своя жизнь. Его никто не заставлял это делать. Он видел тех, кто были до него. Они Кастанеды начитались, решили, что магами станут, летать начнут, а летят в сторону кладбища быстрее всех. Их больше нет, хотя они не дотянули и до тридцати, он всегда оставался с ними, а не с нами. Но он не ребенок, не глупый пацан – это стиль жизни…
Она слушала сына, радовалась тому, что он говорил, а не тупо молчал, был рядом. Но глаза того другого., пустые и безучастные, забудутся ли они когда-то?
Мы всегда были так сентиментальны порой, наполняли музыкой сердца, рыдали о прошлом, а когда настоящее отстранилось и уходило в другое измерение, – это вроде нас не касается.
Я пою – и значит, я люблю,
Я люблю, и значит – я живу…
Олег
