рождалось бесчисленное множество внутренних диалогов разной направленности и так хотелось поделиться с кем-то мыслями и переживаниями, рядом не оказывалось никого хоть немного близкого ему по духу и самым внимательным слушателем неизменно оставалось его собственное отражение в зеркале.
Одним из предметов его усердных раздумий стала Марина Анатольевна. Женщина внезапно заняла место недавно отпетой матери, и Кириллу стоило немалых усилий свыкнуться с таким положением вещей. Когда эмоции от первой встречи поутихли, он постарался взглянуть на ситуацию с другой стороны.
«Она наверняка обладает инстинктивной женской ласковостью и чувствительностью и вполне могла бы стать мне другом, в котором я нашёл бы эмоциональную поддержку».
Но двух недель наблюдений за ней ему хватило сполна, чтобы понять: в теперешней жизни отца мог появиться человек только с такими же низкими вибрациями.
«Как же я ошибался… Подобное притягивается к подобному, и она ничем не отличается от моего дорогого папочки».
Подруга отца часто позволяла себе вальяжно расхаживать по квартире с минимальным количеством одежды на теле и бросать в Кирилла своей не слишком располагающей улыбкой. Любой выход из комнаты мог стать для него неприятным приключением – опасаясь этого, он теперь с осторожностью ступал на неконтролируемую им часть квартиры. Причиной тому стал один эпизод из их жизни под одной крышей: однажды поутру Кирилл наткнулся на неподвижное обнажённое тело в ванной. Женщина в бессознательном состоянии сидела на коврике, опираясь спиной на чугунную ванну. Обвисшая грудь, жировые складки на животе, заросшая волосами промежность и алкогольный смрад, парящий в воздухе, словно стервятник над трупом, – эта картина вполне могла стать культовой в мире искусства, неся глубокий посыл о человеческой несостоятельности во всей её чудовищной красоте. Но у первооткрывателя сего шедевра, наблюдавшего его воочию, единственной реакцией был рвотный рефлекс. Спала ли она в ванной всю ночь или только-только доползла туда, ему так и не удалось понять, но омерзительная отметина в памяти осталась надолго, если не навсегда.
Появление гостьи в доме обозначилось для Кирилла лишь одним плюсом: отец практически полностью сместил с него фокус – можно сказать, что она полностью приняла удар на себя, хотя до рукоприкладства дело не доходило.
Парень сидел на подоконнике в наушниках, пролистывая в голове картинки прошедшего дня и, в частности, мимолётной встречи с Алёной. Обычно он за версту чувствовал в людях надменность и пренебрежительность, направленную в его сторону, но в этот раз стрелка внутреннего компаса безостановочно вращалась по кругу с бешеной скоростью. Он до конца не понимал первопричин столь окрылённого состояния: то ли штиль в школе открыл ему способность чувствовать что-то за пределами собственной подавленности, то ли неожиданно ворвавшаяся в его жизнь девушка стала криптонитом для зацементированного из-за вечных нападок сердца.
Кирилл пытался отвадить ненужные в его положении мысли, да и факт их классового неравенства давил на расшатанную психику; он фокусировался
