у правого края полотна, среди древесных стволов, мутным темным пятном проступал силуэт человека, мужчины. Быть может, это был охотник, или просто случайный путник, заблудившийся и забредший под своды первозданного леса. Я и сама не знала, кого именно рисовала. Просто понимала, что хочу видеть именно такой образ – туманный, размытый, без лица, лишь с узнаваемыми контурами мужского силуэта.
Мужчина стоял на узкой тропке, которая уводила куда-то в самую чащу нарисованного леса, а сверху над ним и над острыми верхушками сосен слепяще ярко горела одна единственная звезда.
Тянула робкие, рассеянные, сияющие лучи через всё полотно, силясь пробиться сквозь густую крону, коснуться мужского силуэта, выбелить его высокую фигуру и разворот мощных плеч, высветить лицо.
Но ее света было для этого недостаточно. Лицо мужчины всё так же оставалось неразличимым, и тогда лучи невесомой, призрачной дымкой скользили и тянулись дальше, к противоположному краю.
Туда, где в полный рост, заполняя собой практически треть пространства всего рисунка стоял огромный, черный, таёжный волк.
Топорщилась на загривке густая жесткая шерсть, напрягались канаты-мускулы на груди и передних лапах, горели запредельно ярко два огромных волчьих глаза, смотрели с холста остро, пристально, словно и не картина это была вовсе, а что-то настоящее, живое.
И серебристый звездный свет дрожал, распадался тысячами искрящихся капель, рассыпался пылью, рассеивался, силясь коснуться силуэта черного зверя. Опадал невесомой вуалью на его шерсть, стелился дымкой у лап, терялся в густой траве россыпью звездных искр.
И всё полотно картины от этого сочетания контрастов, оттенков и образов казалось злым, мрачным, наводящим тревогу, и непонятный, необъяснимый, какой-то глубинный страх.
И казалось, вглядись ты в картину чуть более пристально, присмотрись чуть более внимательно, задержи взгляд на лишнюю долю секунды, и поползёт из лесной чащи сумрак, потянет сырым, холодным воздухом, замешанном на горечи прелой листвы и запахе влажной земли.
Зашумит, зашелестит темными листьями мрачный, непроглядный полог. Затрепещут на низких еловых ветвях тонкие, острые иголочки, посыплются вниз зеленым дождём, опадут к лапам черного волка.
И зверь вдруг весь напряжется, потянет носом воздух, поведёт ухом. Встопорщится на загривке жесткая звериная шерсть, полыхнут в сумраке хищные глаза, оскалится пасть, обнажая острые как кинжалы зубы, прочертят в сырой лесной земле борозды длинные когти.
Ещё секунда и прыгнет зверь, прорвётся через полотно холста, кинется на случайную жертву…
И человек из чащи не сможет ничего сделать, не успеет помочь. Так и останется стоять неясным силуэтом, теряющимся в темноте леса, будет наблюдать, не в силах помешать черному зверю…
Но только дрогнет вдруг сумрак, попятится растерянно. Потому что потянется к волку трепещущий, практически прозрачный, с лёгкими серебряными вспышками свет одной единственной звезды,
